XLV
Последний день в океане
Координаты найдены
Карты находятся в таком же отношении к зрительным географическим представлениям мореплавателя, как геометрия четырех измерений к проблемам повседневной жизни: они изображают в двух измерениях то, что глаз на море видит только в одном измерении.
Самые фантастические зазубрины и выступы берега, которые штурман должен учесть, определяя положение судна, представляются глазу прямой сплошной линией, отделяющей землю от водной равнины. Не удивительно поэтому, что, имея перед глазами панораму берега и карту, на которой там и сям многообещающе обозначены поселения и почти всюду отмечены бухты или якорные стоянки, мы были не менее растеряны, чем если бы карт вовсе не существовало.
Точно так же, как после нашего решения добраться до берега, он сразу открылся перед глазами, так и теперь, когда необходимо было узнать, где мы находимся, выглянуло солнце. В тот же миг тяжелый туман, лежавший над морем, поднялся, и впервые за много дней перед нами открылся чистый горизонт.
Я кидаюсь за секстаном. Опершись на фалы из-за сильной боковой качки, ловлю солнце и наклоняю зеркало, пока отражение не касается западного края океана.
Помощник стоит с хронометром. Я окликаю его:
— Приготовиться!
Проходят секунды. Багровое солнце все ближе и ближе клонится к изумрудной поверхности океана.
— Давай! — кричу я.
Помощник записывает на листке: 3 часа, 47 минут, 23,9 секунды.
И не успел я еще спуститься с палубы, как снова потемнело.
Нас больше интересует широта, а наблюдения и цифры получены лишь для долготы. Я старательно вычисляю и получаю 51°35′11″ западной долготы. С этим результатом направляюсь к карте. Предположив, что мы находимся в 3 милях от берега, я прочерчиваю линию нашего курса. Ее пересечение с линией долготы дает наше обсервованное место. До Готхоба менее 50 миль!
XLVI
Первый… и последний порт
Эта весть казалась, пожалуй, слишком хорошей, чтобы быть абсолютно верной. Несомненно, в быстроте, с какой остальные отступились, предоставив с этой минуты мне одному отвечать за правильность нашего курса, чувствовался насмешливый вызов: хоть умри, а сделай. Ошибись я в определении нашего местонахождения — и мне угрожало прозвище «Готхобского Кента», которое следовало бы за мной как символ вечного позора до конца жизни.
Наше повествование уже так близко подошло к развязке, что каждое событие и чуть не каждая мысль приобретают особое значение, поскольку все они так или иначе способствовали тому, что мы в конце концов оказались там, где этого требовало развитие драмы. Отнесемся поэтому к деталям с тем интересом, который мог бы проявить Верховный адмиралтейский суд Южной Гренландии, чего он милостиво не сделал во время состоявшегося впоследствии разбирательства. Мы же приступим к перечислению мельчайших происшествий с серьезностью, которую полностью могут оценить лишь те, кому известны волнующие последствия этих событий.
Мы шли уже не менее двух часов курсом на Готхоб, когда появился первый признак приближения к населенным местам: впереди на возвышенности маленького острова стоял сигнальный знак в виде креста.
Согласно карте теперь перед нами открывались два возможных курса: идти до Готхоба открытым морем или же вдоль берега, по проливу между цепочкой островов и материком. Курс, проложенный в открытом море, был длиннее, к тому же предвиделась ненастная погода, тем не менее мой выбор пал именно на него. А поскольку я как раз стоял у руля, то и повернул в море.
Шкипер с помощником изучали карту.
— Если мы, по вашим словам, приближаемся к Готхобу, — произнес шкипер, — то не можем ли мы проплыть этим проливом?
— Можем-то можем, но…
— Ну тогда так и сделаем, — заключил он, и мы повернули в сторону материка.
Оставив слева группу островов с сигнальными знаками, вошли в защищенные воды. Ветер здесь был слабее. Поверхность пролива, если не считать легкой ряби, поднятой ветром, была такая же гладкая, как у какого-нибудь пруда с пресной водой. Как приятно плыть так ровно, так спокойно и снова слушать плеск воды о борта бота! И снова видеть землю так близко! Ощущать дружелюбное соседство этого величественного дикого края, его безмерный и надежный покой. Еще несколько часов — и мы войдем в Готхоб, бросим якорь! Люди толпами высыпят на берег встречать нас. Все будут говорить, какие мы молодцы! Будут осматривать наш бот и дивиться, какой он маленький, прочный, какой чистый да красивый! Ах, какие вы храбрецы! И даже мужчины, эти отважные датчане, будут восхищаться и завидовать, а девушки — милые, нежные, голубоглазые датские девушки — просто влюбятся в нас!