Почтальонша укатила, а мать, выкрикивая моё имя, поспешила в избу. Я обернулся, встретив её с вопросительным выражением лица.
— Сенька, — запыхавшись, обратилась ко мне мать, размахивая раскрытым письмом, — тебе из военного училища написали.
Любопытно. Неужели отказали? Тогда даже не знаю, радоваться или огорчаться… Странное совпадение с этим военным училищем — здесь явно что-то не так.
— Что пишут? — спросил я, стараясь сохранять спокойствие.
— Говорят, ты не все документы сдал! — она постучала пальцами по письму.
Отец, с дымящейся папиросой в зубах, уже стоял позади неё и, нахмурив густые брови, прохрипел:
— Как не все? Мать, что ты такое говоришь? Я лично всё проверял. Заявление Сенька подал, характеристику из школы отправил, аттестат зрелости им предоставил, свидетельство о рождении, медицинскую справку тоже, фотокарточки шесть штук я ему оплатил и справку с места жительства, — перечислил отец, загибая заскорузлые пальцы. — Чего им ещё надобно?
— Петр, дай мне хоть слово молвить, — всплеснула руками мать. — Тут чёрным по белому написано — автобиография ещё нужна и положительная характеристика из комсомольской организации. А ещё ему надо успеть пройти военно-врачебную комиссию для проверки состояния здоровья. И за две недели до сентября приехать сдавать вступительные экзамены на месте — математику, физику, русский язык и литературу.
— Сенька! — сразу же гаркнул батя. — А ты чего мне не сказал? Время-то ведь идёт! Дуй сегодня в райцентр и проходи комиссию, автобиографию заодно отправишь в училище. И чтобы к экзаменам потом подготовился как следует. Не дай бог не сдашь — зашибу!
— Сделаю, — кивнул я. — А характеристику что же?
— Не переживай, сынок, я сама схожу возьму — попрошу, чтобы тебе хорошую написали. Ты у нас мальчик правильный, честный — настоящий комсомолец.
Насчёт честного я бы поспорил.
— Ну чего встал? — выпучил на меня глаза батя. — Одевайся! Автобус в город скоро отправится, пропустишь ещё. Машину я тебе нанимать не собираюсь.
Я особо не тревожился насчёт всего этого — воспоминания Сеньки явно не дадут мне пропасть. В школе я хорошо учился, да и сам Сенька к поступлению готовился основательно, так что проблем с экзаменами не предвиделось. А что касается города, полагаю, воспоминания должны вернуться — главное хорошенько осмотреться по сторонам, и сориентируюсь.
Отправился я в свою комнату и надел выглаженную клетчатую хлопковую рубашку, хлопчатобумажные брюки да кеды «Старт». И уже собрался было выходить, да только на что же поеду? Деньги нужны, но родители это предусмотрели. Мать протянула мне четыре рубля.
— Это тебе на автобус и на продукты. Купи килограмм макарон, килограмм сахара и палку варёной колбасы «Докторской», — и ещё вручила мне сорок три копейки сверху. — А это тебе, Сенечка, чтобы в кино сходить и перекусить — пирожки возьмёшь себе да квас. Всё равно ведь, пока в районе будешь, проголодаешься. Только отцу не говори, а то опять ворчать начнёт.
— Спасибо, мам, — я убрал деньги во внутренний карман рубашки.
— Ну всё, с Богом! Иди, а то опоздаешь, — улыбнулась мать и подала мне авоську — сетчатую сумку, которую все так называли.
Свернув её и убрав в карман брюк, я направился на остановку, откуда должен был отправиться автобус ПАЗ-672 в районный центр. Солнце сегодня пекло нещадно, но дул лёгкий ветерок, а потому погода стояла вполне сносная. Но вот только стоило мне свернуть на Майскую улицу, как я заметил Кирилла — того самого оборзевшего шкета, который так любит за ножи хвататься. Он шёл один, с соломинкой во рту, глядя себе под ноги. Вскоре он заприметил меня и окликнул:
— Семёнов, а я как раз к тебе!
— Что, снова подраться захотел? — я остановился, глядя на него серьёзным взглядом, без тени страха. — Вчерашнего не хватило?
— Да нет, как раз наоборот, — замялся он. — Я это… извиниться перед тобой хотел. Может, забудем всё? Ты так-то пацан ровный оказался и заяву на меня не накатал. Не настучал, в общем!
— А смысл мне что-то катать? Доказательств-то нет — ты же меня не пырнул ножом, — пожал я плечами. — Да и твои дружки бы всё отрицали.
— Это да, — хмыкнул желтозубый. — Но всё равно ты никому ничего не сказал. Мог хотя бы моему отцу сообщить, а промолчал. Хотя я весь вечер прождал и утром думал, что рано или поздно участковый притащится.
— Делать мне больше нечего, — невозмутимо произнёс я. — А ты, выходит, с извинениями пришёл ко мне? Тогда давай, приму их, — и я резко впечатал ему кулак в живот. Кирилл согнулся пополам, выдохнув из себя чуть ли не весь воздух разом. — Вот теперь я тебя прощаю, — похлопал я его по плечу.