— Жека, глянь, Семёнов-то вообразил себя бойцом, — ухмыльнулся желтозубый.
Телосложение у меня, конечно, не как у тяжеловеса, но я прекрасно помню всю технику и думаю, что с таким набором мышц с этими двумя как-нибудь справлюсь. Я тоже закатал рукава своей клетчатой рубашки и даже успел сделать быструю разминку, пока Жека с Кириллом растерянно переглядывались.
— Ну что, воровать у бабушек больше не будете? Или будете? Отвечайте!
— Ты вот сейчас где стоишь, там и ляжешь, — харкнул на землю желтозубый Кирилл.
А мне стало смешно — вспомнил, сколько раз в прошлом отправлял всех соперников в нокаут. У меня ни одного поражения не было, а противники попадались непростые и именитые. И теперь мне какой-то сопляк-курильщик угрожает! Хотя сам я тоже не во взрослом теле, но знания и опыт никуда не делись. И этот бедолага даже не догадывается об этом.
— Если сказал, то делай! — поторопил я его.
Он ухмыльнулся и двинулся на меня вместе с Жекой, а конопатый выдал.
— Ну чё, Сенька, щас мы тебе бока намнём, чтоб не умничал!
В прошлой жизни я бы просто развернулся и ушёл. Но тут, в теле семнадцатилетнего пацана, кровь закипела — к тому же мы с ними одного возраста. Да и нельзя в деревне слабину показывать — заклюют.
— Ребят, вы чего? Двое на одного? — я отступил на шаг, принимая стойку. Тело само вспомнило — левая нога чуть вперёд, вес на носках, кулаки прикрывают лицо.
— Гляди-ка, Жека, он, похоже, сам уже струсил! — Кирилл замахнулся своей лапищей.
Удар пошёл широкий, деревенский — я его за версту увидел. Нырнул под руку и тут же коротким джебом в солнечное сплетение. Результат не заставил себя ждать — Кирилл охнул и согнулся пополам.
— Ты чё творишь⁈ — Жека кинулся на меня, размахивая руками, словно ветряная мельница.
Я сделал шаг в сторону, пропуская его мимо себя, и легонько подтолкнул в спину. Жека, не ожидавший такого манёвра, полетел лицом прямо в траву.
— Ах ты, гад! — Кирилл уже отдышался и снова ринулся на меня.
На этот раз он замахнулся правой, но я поставил блок и провёл классическую двойку — левой в корпус, правой в челюсть.
Не в полную силу, конечно, но Кирилл всё равно осел на землю, глядя на меня ошарашенными глазами.
— Ты где так научился? — прохрипел он, держась за челюсть.
Жека тем временем поднялся и был взбешён до предела.
— Убью, гад!
Он бросился на меня сзади, но я развернулся и встретил его апперкотом. Глаза его закатились, и он снова рухнул на траву.
— Слушай, Кирилл, — я подошёл к его товарищу, протягивая руку, — хватит глупостями заниматься. Воровство — путь в никуда. Так и загубите свои жизни, парни. Вон, в колхозе работы полно, платят прилично.
Кирилл смотрел на меня с недоумением, но руку не принял и поднялся сам. Я же просто пожал плечами и побрёл домой, как ни в чём не бывало. Странная штука — жизнь… Вроде и не стремился я снова стать молодым, а вот поди ж ты — и силы есть, и опыт прошлой жизни при мне. Может, в этот раз всё сложится иначе?
Ноги сами привели меня к дому. Захожу в нашу избу, а там всё как прежде (воспоминания всплывали на ходу) — половицы скрипят, печка пышет жаром. Мать у стола картошку чистит, руки в земле, фартук застиранный, но опрятный. На стене — ковёр с оленями, гордость семьи, батя его купил, когда премию на ферме получил. Рядом — телевизор «Рубин-714», самодельная антенна из проволоки торчит, а на нём фотокарточка, где я ещё мальчишкой в пионерском галстуке.
Изба наша — небогатая, но добротная. Две комнаты да кухня. Во дворе — стайки со скотиной, баня по-чёрному, огород соток пятнадцать. Живём как все в нашей Берёзовке. Только я порог переступил, а батя уже тут как тут. Здоровый, словно медведь, в майке-алкоголичке, руки в мозолях, на плече полотенце.
— Явился, голубчик! — гаркнул он. — Где пропадал до сих пор? У Витьки Косого небось опять в шашки резался?
— Да я это… на речке был, — мямлю я, ещё не привыкнув к своему новому отцу в этой жизни.
— На речке он был! — передразнил батя. — А в стайке кто управляться будет? Свиньи не кормлены, корова мычит! Скоро в училище поедешь, а с хозяйством справляться не научился!
— Не кричи ты на него, Пётр, — вступилась за меня мать в белом платочке. — Сейчас поест и пойдёт.
— Какое поест⁈ — батя аж побагровел. — Сначала дело, потом еда! Не соберём его в дорогу, если так дальше пойдёт.
Я стою как громом поражённый. Военное училище? Опять⁈ В прошлой жизни отец тоже меня в военное пихал. И что теперь? Я здесь, в восьмидесятых, и всё по новой?
— Иди давай, не стой столбом! — подтолкнул меня батя к двери.