Сержант взвесил пачку в ладони, кивнул и махнул рукой. И грузовик покатил дальше. Да только через час, когда огни Бейрута растворились за холмами, Абу Марван позволил себе расслабиться.
— Самое поганое позади, — сказал он, закуривая. — В Дамаске нас ждет Фарид.
— Фарид Малуф? — переспросил Мустафа. — Торговец древностями?
— Он самый, — кивнул Самир. — Склад у него в старом городе. Там перепакуем и отправим в Стамбул. Мой человек в турецкой таможне уже в курсе.
Халиль же в соседней машине говорил по рации.
— База, база, это Сокол. Груз цел, движемся по плану.
— Понял, Сокол. Швейцарская сторона готова — банковские счета открыты, — голос из эфира ответил сквозь помехи.
И в Дамаске их встретил Фарид Малуф — невысокий тип с пронзительными глазами и холеной бородкой. Его антикварная лавка в христианском квартале прикрывала дела потемнее.
— Самир, дорогой! — он обнял антиквара. — Слышал, в Бейруте снова жарко.
— Жарко, зато денежно, — усмехнулся Самир. — Покажешь склад?
Фарид провел их лабиринтом узких улочек к старому караван-сараю. А в подвале — просторный склад, битком набитый ящиками.
— Здесь надежно, — сказал Фарид, щелкнув выключателем. — Соседи думают — ковры храню.
Их разгрузка растянулась на два часа. Каждый предмет Самир лично осматривал и заносил в блокнот.
— Саркофаг царя Ахирама — бесценен, — шептал Самир, словно молитву, поглаживая древние письмена дрожащими пальцами. — Швейцарцы за него душу дьяволу продадут.
— Куда конкретно тащить будем? — Абу Марван сплюнул в угол, проверяя магазин автомата.
Самир замер, затем медленно извлек из нагрудного кармана потертую визитку.
— В Женеве сидит один тип — Герр Циммерман. Частная галерея, золотые руки — и совесть как у гиены. Происхождение экспонатов его не волнует, — голос стал жестче. — Но есть рыбка покрупнее.
— Кто?
— Американец — Стерлинг. Живет он в Нью-Йорке, но сейчас мотается по Европе, прячется от кого-то. — Самир наклонился ближе, понизив голос до хрипа. — Говорят, у него в шотландском замке подземный музей. Платит вдвое больше, но требует, чтобы даже тень не знала о сделке.
Фарид разлил кофе в треснутые стаканы и сел рядом. Но руки у него тряслись.
— Самир, ты же понимаешь, что делаешь? — в голосе звенела боль. — Эти камни — душа нашего народа. Финикийцы, римляне… Их память уходит в никуда.
— История детей не кормит! — рубанул Самир, и в глазах его вспыхнул огонь. — А война может кончиться завтра, и тогда все вернется в музей. Мы просто… временные хранители.
— Временные хранители, — эхом отозвался Фарид, и в словах его была вся горечь мира. — Красивые слова для грязного дела.
Абу Марван вскочил и передернул затвор.
— Философию — в сторону. Думать надо о том, как живыми отсюда выбраться! Когда груз отправляем?
— Завтра ночью, — Самир говорил быстро, решительно. — Фарид, организуешь транспорт до турецкой границы?
— Организую, но дорого встанет.
— Деньги — не проблема. Главное — чтобы надежно.
Халиль молча слушал, не отрывая взгляда от золотой диадемы. В свете керосиновой лампы древние камни играли всеми цветами радуги, словно живые.
— Красота… — прошептал он, и в голосе была тоска.
— И очень дорогая красота, — добавил Самир. — Лондонский коллекционер за эту диадему три миллиона предлагает. Стерлинг — пять.
— А что за человек этот Стерлинг? — Фарид не мог скрыть любопытства.
— Темная лошадка. Был археологом, потом на нефти разбогател. Говорят, одержим идеей — собрать все сокровища древнего мира под одной крышей. Замок у него где-то в Шотландии…
Самир не договорил — снаружи раздались шаги. Все замерли, как статуи. Фарид осторожно приоткрыл дверь на миллиметр.
— Патруль, — одними губами. — Обычная проверка.
Но секунды тянулись, как годы. И наконец шаги растворились в ночи.
— Играем с огнем, — прошептал Абу Марван. — Если засекут здесь…
— Не засекут, — отрезал Самир, но в голосе дрогнула неуверенность. — Завтра все кончится. Сокровища уплывут в частные коллекции, а мы станем богачами.
Но каждый из них знал — некоторые сокровища слишком ценны, чтобы исчезнуть бесследно. Рано или поздно кто-то начнет охоту…
Декабрьский ветер бил в окна казармы. Я захлопнул учебник по тактике — буквы уже расплывались перед глазами. До зимних каникул две недели, а в училище воздух накален до предела. Мы все это чувствовали…
— Семенов, опять грызешь гранит науки? — проворчал Леха. За полгода он похудел килограммов на десять — физподготовка выжимала из нас все соки, но жрать хотелось по-прежнему.