— Товарищи курсанты! — рявкнул он привычно, но голос дрогнул. — Склад номер три! Проверка боеприпасов! Марш!
Мы выстроились по уставу… Шаг вправо — побег, шаг влево — провокация. По пути же Лёха шепнул мне на ухо.
— Сенька, смотри — у Гурова руки ходуном ходят.
Действительно, когда он шарил в кармане, ища ключи, пальцы дрожали так, будто их морозил февраль. А внутри склада пахло железом и маслом. Ящики стояли ровными рядами, но взгляд Рогозина ничего не упускал и он быстро открыл рот.
— Товарищ прапорщик, а где учебные снаряды для сто двадцать двух миллиметровых гаубиц? Вчера два ящика было…
Гуров тут же побледнел. Метнулся к стеллажам, стал пересчитывать ящики — губы шевелятся беззвучно.
— Не может быть… Не может… Я же сам пересчитывал позавчера!
— Товарищ прапорщик, — я шагнул вперёд, — может их на другой склад перенесли?
— Нет! — взорвался он так, что эхо прокатилось по бетонным стенам. — Никто не имеет права перемещать боеприпасы без моего приказа! Это армия, а не детский сад!
И в тот же вечер по части пронеслась тревога — пропажа боеприпасов — ЧП. Приехала комиссия из округа, все ходили по струнке. Гурова вызвали к подполковнику Дубову. Мы же стояли в коридоре и видели, как Гуров вышел из кабинета — белый как простыня. Так что, в казарме вечером гудели разговоры.
— Парни, тут что-то нечисто, — сказал я, глядя на друзей через тусклый свет лампы. — Гуров руку себе отрубит, но патрон не утащит.
— Точно, — кивнул Овечкин. — Помните, как он Петрова чуть не выгнал за одну гильзу? На память хотел взять, а Гуров едва не съел его живьём.
В помещении повисла тишина. А за окнами все также барабанил дождь — осень напоминала, что здесь слабых не приветствуют.
— Значит, кто-то другой, — мрачно подытожил Пашка. — Но кто вообще может сунуться на склады?
С этого-то дня мы и начали караулить. Каждый вечер, возвращаясь после строевой и лекций по тактике, незаметно маячили у окон казармы с видом на складскую зону. Неделя прошла в ожидании, нервы натянуты как струны.
— Сенька, глянь! — Лёха вцепился мне в локоть, глаза горят. — Прохоров! Четверокурсник, курсант-старшина! Ты посмотри, что творит!
В сумерках между складами мелькнула знакомая фигура — Игорь Прохоров, сын самого полковника из Генштаба. Всегда при деньгах, всегда с видом начальника штаба. На плече — здоровенная спортивная сумка, будто собрался на сборы.
— Тихо, не рыпайся, — шепнул я. — Следим.
Прохоров юркнул к складу номер пять, огляделся по сторонам, ловко провернул ключ в замке и исчез за дверью. А минут через десять вынырнул обратно — теперь сумка оттягивала ему плечо.
— Вот гад! — Коля едва сдержал себя. — Пока Гурова трясут, этот ворует как у себя дома!
— Спокойно, — остановил его Пашка. — Рано кричать. Мы должны быть уверены наверняка.
Три дня мы так дежурили по очереди, меняя друг друга на посту у окна. Прохоров появлялся каждый вечер — осторожный, внимательный, всегда с сумкой. И на четвертый день неподалеку затормозили старенькие «Жигули», из них вышел мужчина в потёртой куртке.
— Пашка, пиши номер, быстро! — прошептал я.
Прохоров сунул мужику сумку, получил конверт и растворился между гаражами, а «Жигули» исчезли в темноте.
— Теперь всё ясно как день, — выдохнул я. — Завтра идём к Дубову.
Но утром нас подстерегла новая напасть. Гуров стоял у входа в казарму, ссутулившись так, будто на плечи легли все армейские уставы разом.
— Товарищи курсанты… — голос дрожал. — Меня отстранили от должности. Завтра комиссия решит мою судьбу.
— Товарищ прапорщик! — я не выдержал, — а если мы знаем, кто ворует боеприпасы?
Гуров вздрогнул так, будто ему в лицо плеснули ледяной водой.
— Что вы сказали, курсант Семёнов?
— Мы видели всё своими глазами. Курсант-старшина Прохоров встречается с кем-то и передаёт ему сумки со склада.
— Вы уверены? Это не шутки! — глаза прапорщика загорелись.
— Готовы дать показания, — твёрдо сказал Пашка.
И через час нас вызвали к подполковнику Дубову…
— Так, товарищи курсанты, — медленно проговорил он после нашего доклада. — Если врёте — отвечать будете по всей строгости. Если правда — честь вам и хвала. Готовы к проверке?
— Так точно, товарищ подполковник! — выкрикнули мы хором.
Операция же прошла на следующий день. Прохорова взяли с поличным — он только что передал партию учебных снарядов своему «покупателю». И выяснилось, что боеприпасы шли «чёрным копателям» — тем самым искателям военных артефактов для своих экспериментов и раскопок. А когда всё закончилось и напряжение спало, Гуров собрал нас у казармы.