— Станция «Мир» успешно выведена на орбиту! Автоматические системы работают штатно. Солнечные батареи раскрыты.
Семёнов схватил микрофон.
— Товарищи! «Мир» на орбите! Это победа — наша с вами победа!
В Центре управления тут же раздались аплодисменты — буря настоящая, живая. Кто-то хлопал себя по щекам, кто-то плакал, кто-то просто стоял с закрытыми глазами и молчал — сбылась мечта.
Но для Семёнова и его команды это был только первый шаг. Впереди — месяцы бессонных ночей — подготовка первой экспедиции, стыковки новых модулей, превращение станции в настоящий дом для человека на орбите. 20 февраля 1986 года навсегда вошло в историю космонавтики как день рождения станции «Мир» — символа советской мечты и человеческого упорства. С этого дня началась новая эра в освоении космоса.
Глава 6
Я вернулся в училище после зимних каникул недели три назад. Мороз стоял такой, что казалось — вдохнёшь поглубже, и лёгкие покроются инеем. Снег под ногами хрустел не по-зимнему — будто идёшь по тонкому стеклу, а не по земле. В казарме встретил меня знакомый до боли запах — смесь солдатской простыни, старой масляной краски и ещё чего-то неуловимого — то ли усталости, то ли надежды.
Вечерами же, когда после строевых и зубрёжки оставалось всего ничего до отбоя, мы валялись на койках и переговаривались вполголоса. Кто-то вспоминал дом, кто-то — девчонок, кто-то мечтал об успехах в будущем. Я слушал их вполуха, стараясь не выдать себя. Слишком многое во мне было не как у них. Они — настоящие советские парни — Володька Белов из Сибири, Мальцев с Подмосковья. А я… Я был чужим. Человеком из другого времени.
Дни шли чередой — учёба, наряды, стрельбы на полигоне, тактика. Всё казалось важным, настоящим, будто жизнь только начинается. Но для меня теперь это было как старое кино на выцветшей плёнке — лица размыты, цвета тусклы, звук глухой, словно ватой заткнут. Я знал слишком много о том, что будет дальше. И потому не мог раствориться в этом потоке.
Однажды вечером, уже перед отбоем, когда свет в казарме стал тусклым и жёлтым, Володька Белов лениво потянулся и бросил.
— Мужики… Скоро март. Весна — она всегда пролетает мигом. А учиться сейчас даже интереснее стало — практики больше пошло.
— Да уж, — хмыкнул Овечкин с соседней койки. — Зимой только уставы зубришь да на плацу мёрзнешь. А весной хоть на полигон почаще выезжаем.
— Помните, как в прошлом году нас на стрельбы под дождём загнали? — вставил кто-то из угла.
В общем разговор шёл своим чередом — неспешно, по-доброму. Но вдруг внутри меня всё сжалось. Март… потом апрель… Восемьдесят шестой… Прекрасный год… Стоп! Я почувствовал холодную дрожь — будто током ударило. К горлу подкатила тошнота, сердце застучало где-то в ушах. Я знал то, чего никто здесь знать не мог. 26 апреля 1986 года — день, который прожжёт дыру в истории страны и мира. День взрыва на Чернобыльской атомной станции.
Я лежал на койке неподвижно, чувствуя, как ладони становятся мокрыми от пота. Никто не заметил моей перемены — все были заняты разговорами о пустяках. А я мысленно возвращался к тем кадрам — дымящийся реактор, лица ликвидаторов — испуганные и упрямые одновременно, пустые улицы Припяти и гудки автобусов для эвакуации… Всё это для меня было прошлым — или будущим? Сам уже не знал…
Но что я мог сделать? Я всего лишь курсант третьего курса военного училища. В нашей иерархии — я почти никто. Нет у меня ни допуска к секретам атомной энергетики, ни связей в Минатоме или на самой ЧАЭС. Любое моё слово покажется бредом или провокацией. Если кто заподозрит меня в распространении слухов или панике — КГБ заинтересуется очень быстро.
Я попытался представить — вот подхожу к капитану и говорю.
— Товарищ капитан! 26 апреля этого года на Чернобыльской АЭС случится авария! Надо срочно что-то делать!
Он посмотрит на меня как на психа. В лучшем случае отправит к полковому врачу — «Сынок, отдохни недельку». В худшем — доложит по инстанции — «В части завёлся паникёр или диверсант».
Но ведь я знаю всё до последней капли. В будущем все секретные документы окажутся на виду — причины взрыва разложат по косточкам, фамилии виновных будут на слуху у каждого школьника. Я пересмотрел десятки документалок, прочитал сотни статей о Чернобыле. Конструкцию РБМК-1000 я знаю лучше, чем дежурный инженер смены, помню поимённо всех, кто был в ту ночь на пульте, знаю каждую минуту, каждый приказ. Даже экономический ущерб могу расписать по годам и областям.