Самир внимательно посмотрел на него и медленно кивнул.
— Возможно, это единственный выход…
Все взгляды удивленно устремились на него.
— Ты ведь был категорически против… — начал Самир, не скрывая недоумения.
— Я и сейчас против, — жестко оборвал его Фарид. — Но если уж эти сокровища покинут нашу землю, пусть хотя бы доберутся в целости и сохранности.
Самир задумчиво кивнул.
— Значит, морем… В Латакии у меня есть один человек. Рыбак по имени Омар. Он возит туристов к турецкому берегу. Думаю, за хорошую плату он не откажется от особого рейса.
— А что будет с диадемой? — встревоженно спросил Абу Марван. — Она ведь самая ценная из всего груза.
— Диадема отправится со мной, — решительно заявил Самир. — Через горы. Если что-то пойдет не так, пусть потеря будет минимальной.
— Три тысячи лет назад эту диадему носила царица, — тихо произнес Фарид, словно боясь потревожить чей-то сон. — Она правила городом у самого моря. Подданные ее боготворили, враги трепетали от одного ее имени. А теперь…
— Теперь она спасет жизни, — перебил его Самир. — Возможно, именно в этом ее истинное предназначение.
Мустафа нервно взглянул на часы.
— Нам пора двигаться. До рассвета осталось всего четыре часа.
Они принялись быстро и аккуратно укладывать артефакты. Каждый предмет бережно заворачивали в мягкую ткань и помещали в специальные ящики с прокладками. Работали молча, но напряжение висело в воздухе, звенело в каждом движении рук.
Когда очередь дошла до саркофага царя Ахирама, Фарид застыл, словно наткнулся на невидимую преграду.
— Этот саркофаг… он особенный. На нем выгравирована одна из древнейших финикийских надписей. Проклятие каждому, кто потревожит покой царя.
— Суеверия! Не думал, что ты веришь во всю эту чепуху.
Фарид пожал плечами, — Абу Марван усмехнулся.
— Может быть… Но подумайте только — царь Ахирам правил Библосом в десятом веке до нашей эры. Он видел строительство храма Соломона и торговал с египетскими фараонами. А теперь его останки отправляются в шотландский замок к нефтяному магнату…
— История любит горькую иронию, — философски заметил Самир и помог Мустафе поднять тяжелую крышку саркофага.
Но внезапно снаружи опять послышались шаги. Все замерли, даже дыхание стало поверхностным и еле слышным. Халиль осторожно выглянул в окно и успокаивающе махнул рукой — просто поздний прохожий.
— Нервы ни к черту, — пробормотал Мустафа, вытирая рукавом пот со лба.
— У всех нервы ни к черту, — откликнулся Самир. — Но мы почти закончили.
А когда последний ящик был наконец упакован, Фарид достал бутылку арака и разлил напиток по маленьким стаканчикам.
— За что выпьем? — спросил Абу Марван.
Фарид поднял стакан и внимательно посмотрел на своих товарищей.
— За тех, кто создал эти сокровища… и за тех, кто сумеет их сохранить.
Они выпили молча. Жгучий арак обжег горло и согрел душу одновременно.
— Самир… — тихо произнес Фарид после короткой паузы. — Когда будешь у Стерлинга, передай ему кое-что от меня.
Самир вопросительно поднял бровь.
— Что именно?
Фарид вынул из кармана небольшой глиняный черепок с едва различимыми письменами, потер его пальцами и задумчиво произнес.
— Это осколок древней амфоры из моей личной коллекции. Передай ему, скажи — подарок от человека, который знает, как болит утрата.
Самир осторожно принял черепок и аккуратно завернул его в платок. В его глазах мелькнуло напряжение, будто он держал в руках живое существо.
— Передам обязательно.
Мустафа же уже заводил мотор грузовика. Двигатель мягко заурчал, ровно и уверенно, точно дремлющий зверь проснулся и приготовился к долгому пути. Они быстро погрузили ящики, надежно закрепили их ремнями и укрыли сверху выцветшим брезентом.
— Если все пройдет гладко, встретимся в Стамбуле, — сказал Самир, крепко пожимая руку Фариду.
— А если нет? — тихо спросил Фарид, не отпуская его руки.
Самир помолчал секунду, словно взвешивая каждое слово.
— Тогда пусть хотя бы мир узнает, что мы сделали все возможное. Что мы пытались спасти то немногое, что еще можно было спасти.
Грузовик медленно тронулся с места и осторожно выехал из двора старого караван-сарая. Фарид остался стоять у входа в подвал, глядя вслед удаляющимся красным огонькам. В руке он сжимал последний артефакт — небольшую бронзовую фигурку богини Астарты. Он решил оставить ее себе. На память, на удачу или на прощение.
— Прости нас… — прошептал он в темноту, обращаясь к безмолвной статуэтке. — Мы делаем все, что можем.