— А вы слышали? В райцентре гастроном новый открыли! Говорят, и колбаса есть, и конфеты шоколадные появились!
— Да брось ты! Я вчера за хлебом два часа стояла, чуть ноги не отвалились. Хорошо хоть Петрович по блату буханочку отложил.
Усевич осторожно покрутил ручку настройки, пытаясь удержать связь с базой, но женские голоса растаяли в треске помех. В эфире снова зазвучали сухие позывные военной радиостанции.
Козлов задумчиво покачал головой, глядя куда-то вдаль.
— Вот ведь как оно получается. Там, в Союзе, люди живут обычной жизнью — про коров думают, в магазины бегают…
— И правильно делают, — кивнул Петренко, резко щёлкнув зажигалкой. — Мы здесь для того и торчим, чтобы они там спокойно жили.
Рахмон же, всё это время сидевший молча и задумчиво теребивший воротник, вдруг оживился и хлопнул себя по колену.
— Знаете что, братцы? Я тут решил огородик разбить! Как дома у меня в Узбекистане. Помидоры посадим, огурчики… Семена-то я с собой прихватил!
— А земля-то здесь подходящая? — усмехнулся Макаренко.
— Да должна подойти! — горячо заверил его Рахмон. — Климат почти как у нас — солнце жарит вовсю. Главное — поливать вовремя.
Так что через неделю неподалеку появился маленький аккуратный огородик. Рахмон любовно разметил грядки, посадил семена и каждый день старательно поливал их из солдатской фляги.
— Смотрите-ка, ребята! — сиял он как ребёнок. — Уже всходы проклюнулись! Скоро свежие помидорчики будут!
Но радость оказалась преждевременной. Через пару дней местные козы обнаружили огородик Рахмона. Та самая наглая коза, что недавно пыталась сожрать документы Макаренко, теперь привела с собой целое стадо.
— Рахмон! Тревога! — завопил Козлов. — Там твои помидоры атакуют!
Рахмон вылетел наружу и застыл на месте — козы методично и невозмутимо уничтожали его драгоценную рассаду.
— Эй, шайтаны! Шу! Пошли вон отсюда! — закричал он, размахивая руками и подпрыгивая на месте.
Козы лениво подняли головы и посмотрели на него с таким презрением, будто он отвлёк их от важного государственного дела. Затем неспешно развернулись и удалились, оставив после себя вытоптанную землю и жалкие остатки зелени.
— Ну вот… — вздохнул Рахмон печально, глядя на разгромленный огород.
— Ничего, браток! — похлопал его по плечу Захаров. — В следующий раз забор поставим или часового выставим.
— Верно говоришь! — поддакнул Петренко. — Опыт — дело наживное. Теперь хоть знаем, что афганские козы — те ещё гурманы.
Козлов затянулся сигаретой и философски заметил.
— А может оно и к лучшему? Представьте — выросли бы твои помидоры, а завтра приказ поступит — переезжаем. И кому бы они достались?
— Козам! — хором ответили все и расхохотались.
А солнце медленно уходило за горные вершины, окрашивая небо в густые розовые тона. Издалека доносился мелодичный голос муэдзина, призывающего верующих к вечерней молитве. Советские же солдаты готовились к очередной ночи в стране пыльных дорог и непредсказуемых встреч, где каждый день приносил что-то новое — иногда опасное, иногда смешное, но всегда живое и настоящее.
Вот и позади остались зимние каникулы, да и сама зима уже давно растаяла в памяти. За окном казармы, пробиваясь сквозь тоскливые облака, робко пригревало весеннее солнце. Весна вступала в свои права, а значит, мой второй учебный год скоро подойдет к концу. Время летело незаметно — особенно, когда рядом такие друзья, как мои.
— Семёнов! — вдруг прорезал воздух голос старшины. — Построение через пять минут!
— Есть! — отозвался я и обернулся к товарищам по взводу.
Лёха Форсунков, успевший за зиму нарастить себе внушительную мускулатуру, по-прежнему любил вкусно и сытно поесть. Сейчас он задумчиво смотрел в окно, будто высматривал приближение обеда. Рядом с ним Пашка Рогозин — сухой, жилистый, всегда подтянутый и аккуратный до занудства — педантично складывал одежду. А в углу казармы возился с очередным хитроумным устройством Колька Овечкин.
Я подошёл ближе и хлопнул его по плечу.
— Коль, чего опять мастеришь?
— Да вот думаю, как бы нам стирку облегчить, — не поднимая головы, ответил он. — Надоело уже руками драить…
— Овечкин! — строго вмешался Пашка, застёгивая последнюю пуговицу. — Потом будешь рационализировать. Сейчас на стрельбы идём!
И мы быстро оделись и выскочили на плац. Там старший лейтенант Кузеванов окинул нас цепким взглядом и рявкнул команду строиться.
— Товарищи курсанты! Сегодня у нас практические стрельбы из 122-миллиметровой гаубицы Д-30! Напоминаю — чёткое выполнение команд, дисциплина железная и никаких самодеятельностей! Всё ясно?