И, наконец, последнее. О популяризации.
В устах некоторых критиков (а также части ученых-профессионалов) слово «популяризация» обрело едва ли не оскорбительный оттенок. Нечто сродни «бульварной литературе». (Кстати, порой это снисходительно-брезгливое отношение распространяется и на научную фантастику.) Эти клеветники и недоумки расценивают популяризацию науки как нечто не стоящее внимания, оскорбляющее их достоинство.
Сами же эти критики, безусловно, причисляющие себя к элите, относятся к популяризации науки с тем же тупоголовым презрением, с каким в свое время относился к вещам, сделанным в Америке, английский король Георг III.
Но доходчиво объяснять людям научные проблемы — это, пожалуй, одна из важнейших задач писателя современности, писателя, живущего в век сложнейших развитых технологий. Причем объяснять занимательно, так, чтобы самые простые люди во всем мире буквально охотились за вашими книгами — да одно это достойно Нобелевской премии! Жаль, что в свое время Альфреду Нобелю не пришла мысль о насущной необходимости объяснения научных явлений широким массам. В противном случае, уверен, он бы обязательно основал призовой фонд для поощрения людей, занимающихся этим видом литературы.
Айзек Азимов пишет о науке (да и обо всем другом) так мастерски, что книги его кажутся порой простоватыми. Он может выбрать любой предмет и написать о нем с такой ясностью и доходчивостью, что любой мало-мальски грамотный человек тут же без труда поймет и усвоит все.
И именно за этот невероятный талант его порой презрительно называли «просто популяризатором»! Я уже говорил как-то раньше и готов повторить сейчас: попробуйте написать сами, если вам кажется, что это так просто! Сам знаю, пробовал, иногда даже с относительным успехом. Но чтоб это было просто — ни в коем случае!..
Благодаря неким неведомым силам, что движут Вселенной и нашими поступками, Айзек отказался посвящать свою жизнь исключительно научным исследованиям. Вместо этого он отдал все силы и время писательскому труду. И, будучи знаменитым фантастом, создал куда более значимые «неметаллические» произведения о научных фактах. И этот его выбор — если таковое слово вообще применительно к литературе — заслуженно оценен всеми его читателями.
Отсюда неизбежно должен последовать вывод, что Айзек Азимов настоящая звезда. Что ж, так оно и есть! Причем, поверьте, одна из ярчайших.
Перевод с английского Н. Рейн
Памела Сарджент
БЕГУНЬЯ
Трое мальчишек поравнялись с Эйми, как только она подошла к движущемуся тротуару.
— Барон-Штейн? — окликнул один из них. Мальчишки были все незнакомые, но, очевидно, знали, кто она такая.
— Может, погоняемся? — спросил самый маленький из них, причем очень тихо, так, чтобы не слышали прохожие. — Если хочешь, дадим фору. Начинай первой и выбирай направление.
— Договорились, — быстро ответила она. — «Си-254». У развязки, там, где экспресс сворачивает на Ривердейл.
Мальчишки нахмурились. Очевидно, они ожидали, что пробежка будет длинней. Совсем еще маленькие, самому высокому не больше одиннадцати. Эйми наклонилась и закатала штанины. Да обогнать этих сопляков ей ничего не стоит. Не успеют оглянуться, как она уже будет там, у развязки на Ривердейл.
Прохожих прибавлялось. Все они становились на ближайшую дорожку. Движущиеся серые ленты тянулись по обе стороны и уносили потоки людей в разных направлениях через весь город. Ближняя к Эйми дорожка двигалась со скоростью чуть более трех километров в час. Тут пассажирами были, в основном, пожилые люди и маленькие ребятишки, пытавшиеся попрыгать и потанцевать на полотне, когда позволяло место.
За ней шла другая дорожка. Она двигалась со скоростью более пяти километров в час. И пассажиры, стоявшие на ней, сливались вдали в сплошное разноцветное туманное пятно. Вообще людей на всех дорожках было довольно много, но вечерний час пик пока что еще не настал.
Получалось, что мальчишки были не слишком уверены в себе, раз бросили ей вызов в относительно спокойное время. Пробираться через толпы пассажиров — это вам не фунт изюма.
— Пошли! — скомандовала Эйми. И шагнула на дорожку. Мальчишки тут же пристроились сзади. Люди, ехавшие впереди, переходили на соседние дорожки, постепенно продвигаясь, таким образом, к самой скоростной, что проходила рядом с платформой метро.
Перед глазами Эйми проносились светящиеся флюоресцентным светом объявления, рекламирующие одежду, последние книги-фильмы, разные экзотические напитки. И какой-то супербоевик о приключениях инопланетян на земле. Над головой мелькали яркие стрелки и световые табло, указывающие направление миллионам горожан:
«В СЕКТОРЫ ДЖЕРСИ»
«ЭТА СТРЕЛКА ПРИВЕДЕТ ВАС В ЛОНГ-АЙЛЕНД».
И еще шум. Он присутствовал постоянно. Вокруг то стихали, то вновь волнами поднимались людские голоса, под ногами тихо шелестело движущееся полотно, в отдалении слышались гудки поезда.
Эйми пробежала по дорожке, обогнала группу людей, затем, слегка согнув ноги в коленях, перешла на другую, более скоростную дорожку. Она не оглядывалась — и без того знала, что мальчишки идут следом.
Набрала в грудь побольше воздуха, перескочила на третью дорожку, пробежала по ней, обогнала едущих впереди пассажиров и вспрыгнула на четвертую. Потом резко развернулась, перескочила обратно на третью и быстро пересекла еще три подряд.
Бег по дорожкам был сродни танцу. И она, легко и с удовольствием войдя в ритм, прыгнула вправо, развернулась, пробежала против хода движения, перескочила влево, на более медленное полотно. При виде этих кульбитов какой-то мужчина неодобрительно покачал головой. Эйми лишь усмехнулась в ответ. Робость в передвижении — это не для нее. Большинство пассажиров не желали пользоваться свободой, которую предоставляли эти шуршащие серые полосы, терпеливо придерживались одного направления и скорости. Они были глухи, они не воспринимали музыки дорожек, их песни, которая так маняще звенела в ушах Эйми.
Эйми обернулась. Мальчишек видно не было. Перейдя к левому краю дорожки, она сделала ложное движение, затем неожиданно метнулась вправо, пронеслась мимо какой-то оторопевшей женщины и продолжала перескакивать с одной дорожки на другую, пока не достигла самой скоростной.
Приподнятой левой рукой она пыталась защититься от ветра. Скорость здесь была, как в метро, — около тридцати восьми километров в час. Метро являло собой непрерывно движущуюся платформу с поручнями — чтоб было удобней входить. Эти поручни были установлены через определенные интервалы, между ними укреплены прозрачные щиты, призванные защитить пассажиров от ветра. Эйми ухватилась за поручень и вскочила на платформу.
Народу было не слишком много, и она стала пробираться между пассажирами. Оказалось, что двое мальчишек тоже успели вскочить на платформу. Какая-то женщина сердито огрызнулась, когда Эйми прошмыгнула мимо нее. Девочка бросилась к противоположному борту.
Она спрыгнула с него на дорожку внизу, которая двигалась с той же скоростью. Потом снова вскочила на платформу, затем спрыгнула обратно на дорожку.
Один мальчишка по-прежнему не отставал, бежал в нескольких шагах позади. Товарищ его, очевидно, замешкался, не ожидал, что она тут же снова соскочит на дорожку. Любой опытный бегун должен предвидеть подобную ситуацию. Ни один бегун не станет оставаться на платформе или одной и той же дорожке слишком долго. Она перескочила на ту, что помедленнее, досчитала про себя до пяти, перескочила обратно на быструю, снова посчитала, затем ухватилась за поручень, птицей влетела на платформу и, расталкивая пассажиров, бросилась к другому краю. Спрыгнула на полоску внизу. И стояла на ней спиной к ветру и широко расставив ноги. Обычно в разгаре гонки она не пользовалась такими опасными приемами, но на этот раз просто не могла побороть искушения показать свое мастерство.
А потом соскочила вниз с метровой высоты прямо под носом у какого-то мужчины.
— Совсем озверели! — проворчал он. — Вот сообщу о тебе куда следует.
Она развернулась лицом к ветру и шагнула на дорожку слева, отстав, таким образом, от рассерженного мужчины, которого унесло вперед. Обернулась. Мальчишек в потоке людей позади видно не было.