Наташу окружили сотрудники редакции. Дмитрий подошел к Вере, пожал ей руку.
— Спасибо вам… Вы сегодня с Наташей просто тронули всех нас…
— Это Наташа…
— И вы… Вы очень хорошо аккомпанировали.
— Верочка, ты идешь? — спросила Наташа.
— Сейчас, одну минутку…
— Вера, разрешите вас проводить, — подскочил Седлецкий.
— Моя теплушка рядом, не стоит беспокоиться.
— Нет уж, разрешите, — настаивал Седлецкий. — Знаете, я сегодня написал стихотворение и обязательно хочу прочитать его вам.
— Простите, меня ожидает Наташа.
— Ну, не гордячка ли? Малейший успех — и уже вскружилась голова, — провожая Веру взглядом, ворчал Седлецкий.
— Что вы напрасно злитесь, завтра встанете и натощак прочтете вашу лирику.
Злость помешала Седлецкому уловить в словах Дмитрия иронию, и он сказал:
— Нет уж, извините, этой зазнайке Седлецкий стихов больше не читает… Экий же я дурак, — вдруг расхохотался он. — Где Гайдуков? Нет Гайдукова с нами! То-то она спешила…
— Гайдуков дежурный по части, — заметил Дмитрий.
— Ах, да… Ну, шут с ним, пойду потанцую.
Дмитрий вышел на воздух. Ни звезды. Ветер с юга, и наплывает туман, очевидно будет оттепель. «Как быстро меняется погода», — подумал он. Проходя мимо теплушки, Дмитрий услышал неясные голоса девушек и невольно замедлил шаг. Идти в купе не хотелось. Еще раз прошелся мимо теплушки. Голоса стихли. На сердце было неспокойно. «Уж не влюбился ли я? Что же я здесь топчусь? Спать! Спать!» Он быстро зашагал по протоптанной тропинке, вскочил на подножку вагона и, входя в него, облегченно вздохнул: «Все пройдет… Завтра фронт!»
4
Утро выдалось на редкость солнечное. С крыши вагона зазвенела капель. Стук ее молоточков разбудил Дмитрия. Он глянул в окно: «Ага, хорошая погода, совсем весна!» Сборы были недолги. Дмитрий решил взять с собой только портфель. В него вмещалось все походное имущество: бритвенный прибор, зубной порошок, щетка, мыльница, смена белья, полотенце. В специальном отделении хранились записные книжки, толстая тетрадь с черновиками стихов, запасные карандаши и неразлучные спутники по всем фронтам — три томика: Лермонтов, Шевченко, Маяковский.
— В путь-дорогу, в дорогу! — поспешно одеваясь, трубил с верхней полки Бобрышев.
В купе вошел Грачев:
— Красота, снежком растерся!
— Пожалуй, и мы последуем твоему примеру, — сказал Бобрышев. — Как, Дмитрий?
— Что ж, можно!
— Пошевеливайтесь, братцы, жду вас в столовой, — выходя в коридор, бросил Грачев.
Когда Дмитрий вошел в столовую, там уже сидели почти все уезжающие. В теплушке, заставленной столами и скамейками, было тесно. В ожидании завтрака корреспонденты вспоминали вчерашнее выступление девушек.
— Я не понимаю одного, — удивлялся Седлецкий, — как могла Руденко отказаться от предложения Салаева. Это ж карьера!
Гуренко поморщился:
— Странно звучит слово «карьера».
— Вы, пожалуй, правы, я хотел сказать — «путевка в жизнь», — поправился Седлецкий.
— Руденко решила трезво все оценить. Она не легкомысленно, а серьезно смотрит на перемену профессии.
— Позвольте, Юрий Сергеевич, по-вашему выходит, что генерал Салаев сделал ей легкомысленное предложение? Фу-ты ну-ты, — расхохотался Седлецкий.
— Не приписывайте мне, Семен Степанович, того, чего я не говорю, — отмахнулся Гуренко. — Вы отлично понимаете смысл моих слов.
Наступило молчание. На кухне загремела посуда. Официантка стала подавать завтрак.
— Дмитрий Андреевич! Мы едем вместе. Отгадайте куда, — положив на стол фотоаппарат, быстро проговорила Катя Сенцова.
— Не берусь, я не мастер на отгадки.
— Если сдаетесь, так слушайте: едем к нашим сталинградцам, в курбатовский корпус.
— К генералу Курбатову?! Ну что ж, я рад.
Вошла Вера и, поздоровавшись, села напротив Дмитрия. Вчерашнее тревожное чувство овладело им.
— Так вы едете, Дмитрий Андреевич?
— Вот позавтракаем — и в путь.
— Надолго уезжаете?
— Кто его знает, очевидно, до весны.
— Вы не любите долго задерживаться в редакции.
— Вы это заметили?
— Да.
— Работа не ждет, всегда торопит… А к вам просьба: если из Харькова придет на мое имя письмо, перешлите мне в армию. В Харькове осталась у меня бабушка.
— Хорошо, сделаю. Придвиньте, пожалуйста, горчицу. Благодарю… А мне можно написать вам? — спросила она очень тихо и тут же поправилась: — Мы будем вам писать, Дмитрий Андреевич, вместе с Наташей. Мы ведь друзья, не правда ли?