А Симона, понимая, что он имел в виду Франсуазу и мадам Габриэль, покровители которых поселили женщин в дорогих апартаментах в этом районе, предложила ему жениться на ней и увезти ее в Персию.
«Персия — это край света, — сказал он, — тебе там может не понравиться».
— Мне всегда хотелось увидеть край света, — заверила она его.
Она водила его по своему Парижу, и они любовались арками и мостами. Он целовал ее под Триумфальной аркой, а она показывала на двенадцать проспектов, расходившихся от нее лучами во все стороны — архитектор был помешан на геометрической строгости.
«Гениальность — это умение подмечать мельчайшие подробности и обладать интуицией, чтобы распознать прекрасное и оставить его как есть», — заметил он тогда.
Убийцы положили всему этому конец.
— Мадемуазель, мадемуазель, c'est ici? Oui? Это здесь, да? Дорога сужается. Коляска дальше не пройдет.
Симона открыла глаза. Экипаж прибыл в Бугиваль. Большую часть дня она провела, не испытывая ни голода, ни жажды. Она распорядилась, чтобы кучер подыскал место для ночлега, а в понедельник ожидал бы ее на этом месте. Она взялась за ручку небольшого саквояжа, в котором лежали ее ночная рубашка и перемена одежды. Сунув револьвер за корсет, она вышла из коляски.
Симона шла вдоль холмов на берегах Сены, холмов, увековеченных на полотнах Моне, Ренуара и Писсарро. Солнечные лучи отражались от крыш сельских домиков, в беспорядке разбросанных по деревушке Вуазан. В холмах гуляло звонкое эхо — это на террасах кафе устанавливали металлические столики. Она встряхнула головой, отогнав прочь воспоминания, и направилась по извилистой рю де Вуазан, потом миновала рю де ла Машен, именно отсюда гидравлический насос «Машен де Марли» качал воду из Сены для Людовика XIV, в его дворец в Версале. Симона подумала о том, что мадам Габриэль решила воспроизвести частичку роскоши Версаля в своем шато Габриэль, и это ей вполне удалось. Впрочем, то же самое можно было сказать и обо всех проектах, за которые принималась ее бабушка. Но если говорить о ее усилиях сделать из своей внучки достойную продолжательницу рода д'Оноре, то бабушку постигла поистине грандиозная неудача. Симона сбежала из дома, влюбившись в перса, и вернулась обратно вдовой, которая не могла думать ни о чем, кроме мести. Она пересекла аллею столетних дубов на берегу реки. Люди собирались на вечерние танцы на маленьком островке посередине реки, известном под названием Камамбер, поскольку он напоминал кусочек сыра этого сорта. Через несколько часов танцы начнутся в танцевальных залах по обе стороны реки, на прогулочных пароходиках и в плавучих кафе.
От воды веяло вечерней прохладой, волны лениво разбивались о берег. В наступающей темноте отчетливо слышалось жужжание насекомых и пение ночных птиц. Симона плотнее завернулась в молитвенное покрывало Кира, от которого по-прежнему исходил запах кардамона. Интересно, с какими же клиентами ему приходилось иметь дело, если он вынужден был постоянно жевать кардамон?
«Чтобы избавиться от их запаха коррупции, — говорил он, — чтобы сохранить хотя бы подобие порядочности в профессии, которой правит жадность».
Кто такой месье Амир? Почему он жил на холмах, населенных художниками, поэтами и писателями? Здесь творческий люд, не стесняясь, давал волю своей эксцентричности, и бал тут правили отравление славой и одиночество безызвестности. Бугиваль был любимым местечком ее матери. Даже если в других городах ее встречали без особого восторга, то в Бугивале она чувствовала себя как в раю. Усыпанная драгоценными камнями, в роскошных платьях, в ландо, украшенном эмалевыми вензелями и серебряными колокольчиками, с помпой возвещавшими о ее прибытии, она приезжала сюда, чтобы сполна вкусить почестей художников-авангардистов.
Дом, который разыскивала Симона, стоял уступами на склоне, поэтому ей было сложно разглядеть его сверху. Из соседних двориков доносился детский смех. Она прижала руку к животу. Не желая смириться со своей потерей, ее мышцы очень медленно обретали прежнюю силу. Сейчас их сыну исполнилось бы уже шесть месяцев.
Симона взяла в руки дверной молоточек в форме головы тигра и замерла, почувствовав странный холодок, пробежавший по спине. А не лезет ли она прямо в пасть зверя, который проглотит ее в мгновение ока? Она пыталась убедить себя в том, что никто в здравом уме не осмелится причинить зло дочери знаменитой Франсуазы и внучке мадам Габриэль, доверенного лица президента Третьей республики. Но потом, не желая и далее поддаваться дурным мыслям, она выпустила из рук дверной молоточек и постучала в дверь рукояткой револьвера.