— Я думаю, что мы должны уйти, — сказал он. — Я могу там легко проломить дыру в кирпиче. Да, мы должны идти. Видишь, твой мальчик в порядке. Всё в порядке. Кроме Глори, очевидно — это определенно не в порядке — но, честно говоря, кого из нас это волнует? Меня точно нет.
— Отпусти!
— Нет, — ответил Мирнин. — Ты под моей ответственностью. И здесь опасно. Я не знаю где Бишоп, и пока мы не найдем его, я не хочу чтобы ты была сама по себе.
Клер бросила черную сумку, которую она держала, протянула руку, и вытащила тонкий, серебристый нож.
— Знаете, что действительно опасно? — спросила она. — Я. Если вы не отпустите.
Он вздохнул, закатил глаза, и отпустил ее. Она схватила сумку и побежала к клетке, отскакивая от паникующих незнакомцев и нескольких людей, кого она на самом деле знала, кто пришел сделать ставку на ее умирающего в клетке парня — Боже, она хотела врезать им — и затем добралась до лестницы, ведущей в большую, квадратную клетку.
Клетке для поединков.
С Шейном.
Шейн смотрел, как она взбежала по ступенькам и полетела, словно птица, в его руки. Это было похоже на лучшую вещь, что она когда-либо делала — обнимать его, чувствовать, как его теплая, влажная кожа прижимается к ее.
Он испустил долгий, немой вздох и рухнул на нее, обнимая ее, словно наступал конец света, словно он никогда больше не хотел отпускать ее снова.
— Я дурак, — сказал он. — И придурок. Ты должна бежать как можно дальше от меня. Мне так жаль.
— Если я убегу, ты убежишь со мной, — сказала она. — С тобой все в порядке?
Он поднял правую руку. Она была покрасневшей и немного опухшей.
— Кость сломана, — сказал он. — Ничего, с чем я не мог бы справиться.
Она взяла его руку в свои ладони, сжав ее, и осторожно приложила к своей щеке. Он смотрел на нее с голодным выражением, тем, что было для нее большей надеждой, чем чтолибо еще.
— Вот так вот просто, — сказал он. — Вот так просто ты это забудешь. Всё, что я делал. Что я говорил. Господи, Клер…
— Мм, нет, идиот, — сказала Клер. — Тебе придется заслужить прощение. Но это… это ты получишь бесплатно. Потому что я люблю тебя.
Он чуть улыбнулся и поцеловал ее, и на несколько долгих, сладкий, перехватывающих дыхание секунд, все снова было в порядке.
А затем Клэр услышала сирены.
— Что за черт? — сказал Шейн, потому что это была не просто сирена. Это был целый хор из них, волнами перекрывающих вопли друг друга. Каждая сирена в городе, похоже, направлялась в их сторону.
Клер почувствовала болезненную волн понимания, которая стала еще яснее, когда Мирнин поднялся по лестнице, присоединившись к ним в клетке, взял ее за плечо, и сказал, — А теперь мы уходим. Никаких возражений. Амелия и Оливер приближаются, и они ведут с собой столько сокрушительной силы, сколько имеют в своем распоряжении. Если вы хотите сохранить свои тела, души и свободу, прекратите обнимашкаться и пошли. Никто в этой комнате не будет в безопасности, как только они окажутся на месте. У них сейчас «сначала стреляй и не задавай вопросов» настроение.
— Обнимашкаться? — тупо повторила Клер. — Что это…?
— Нам действительно необходимо спорить о выборе слов? Сейчас?
— Нет, — сказал Шейн. — Мы с тобой. И мы уходим.
И они ушли бы, вот только когда Мирнин повернулся и направился к открытым железным воротам, кто-то поднялся по ступенькам и заблокировал выход.
Бишоп. Невероятно, но он выглядел даже моложе, чем на видео, словно он старел в обратную сторону.
Его рот и воротник рубашки были перепачканы свежей кровью. Клер подумала, что глаза у него — древние, злобные и практически безумные, когда он улыбнулся, показав клыки, и сказал, — Пусть они придут. Моя дочь думала, что сможет заморить меня голодом, замуровать меня, сделать из меня наглядный пример. Я сделаю такой же пример из этой комнаты, битком набитой людьми — нет, из всего этого города — чтобы никто и никогда не смел больше произносил это имя без содрогания. Кошмар начинается сейчас. Просыпайтесь и наслаждайтесь.
Мирнин посмотрел на Бишопа с откровенным ужасом и быстро попятился. Он отпустил Клер. Фактически, он прикрылся ею и Шейном.
— В чем дело, мой старый друг? — спросил Бишоп. Он спокойно протянул назад руку, схватился за дверь и захлопнул ее за собой с грохотом и металлическим гулом. Затем он согнул раму так, чтобы не возможно было открыть — намного эффективней, чем замок. — Никаких умных планов? Никаких глупых игр? Потому что, знаешь ли, я не забыл, что ты сделал, когда предал меня. Ты знаешь, я буду рвать тебя на части по кусочку за раз… сначала пальцы рук и ног, затем займусь всем остальным. А твои маленькие людишки, они — минутное дело. К тому времени, как Амелия и ее свита доберутся до нас, я буду пить их кровь из твоего черепа.