— Но ведь не моя же это вина, — возразил он с горячностью, — ведь я делал все, что мог, но если мне все-таки не удалось...
— На этот раз тебе удастся, — прервала она его. — О, если бы ты знал!.. — она покраснела.
— Что?
— Как молила я Бога, чтобы ты получил это место! Я никогда не думала, что могу так молиться, что молитва может иметь такую силу, я не спала ночей и час за часом проводила в молитве до тех пор, пока не почувствовала, что Бог ответил мне. Да, ты получишь это место, могу тебя уверить!
— Ты изводишь себя такой экзальтацией, этими фантазиями — сказал он, видимо, терзаясь ее словами и не имея мужества взглянуть ей в глаза.
На следующий день приехал юрист, и они, вместе с Анной, стали доказывать всем свою любовь. Их объятия и ласки были так бесцеремонны и стеснительны для других, что все уходили от них.
На Хильму это всегда действовало дурно.
— Видишь как он влюблен, — не выдержала она, — это не то что ты, а ведь таким и ты был вначале.
— Но, дорогое дитя, ведь это же и понятно. Разве может что нибудь подобное продолжаться четыре года?
— Отчего же нет? Если бы ты любил меня так же, как тогда? Но ты не так уже любишь, вот в чем дело. Станешь ли ты отрицать это?
— Да не предлагай ты мне постоянно таких вопросов. Ведь это мука!
— Разве бы это могло быть мукою, если бы ты, действительно, мог ответить, что любишь меня так же, как и прежде? Разве мучительно для Оскара выслушивать каждый день от Анны: любишь ли ты меня сегодня так же сильно, как любил вчера? Напротив, он так восторгается этим, что всегда отвечает: больше, гораздо больше сегодня, чем вчера!
— Если ты станешь то же проделывать со мною, то я буду отвечать тебе: меньше, с каждым днем меньше!
Он тотчас же пожалел, что сказал это, потому что Хильма опять заплакала, и ему пришлось утешать ее. Но воздух в эти дни был настолько насыщен горючими веществами, что новые и новые споры загорались постоянно.
Сегодня должно было решиться дело о месте, и Фредрик находился в таком нервном возбуждении, что с ним трудно было говорить. Оскар и Анна были сегодня, как нарочно, особенно увлекательны — их счастье, любовь, красивая мебель были так соблазнительны, что Хильма снова не могла воздержаться от мечтаний по поводу дома в Нюфорсе. Этого было достаточно, Фредрик вскочил как ужаленный.
— Если мы будем говорить об этом, то уж я лучше уйду.
— Но, Фред, я не понимаю тебя. Ты, кажется, совсем не интересуешься нашим будущим домом?
Но, раньше, чем она договорила это, Фредрик исчез. Анна бросила на своего жениха многозначительный взгляд, полный сожаления к бедной Хильме, но мать взглянула на дело иначе.
— Ты не деликатна с ним, моя милая девочка, — сказала она, — ведь можешь же ты понять, что ему неприятно входить в такие детали, когда он еще не уверен в том, получит ли место. И как же говорить обо всем этом в присутствии Оскара и Анны, у которых все уже выяснено.
Хильма поняла свою бестактность и была готова тотчас пойти за женихом и просить у него прощения. Она обежала весь дом и не нашла его. Неужели он вышел? В такую гадкую погоду и так поздно.
Она не могла успокоиться и решила отыскать его.
Одев калоши и широкий плащ, она пошла, подбирая платье, так как приходилось шлепать по грязи. Нескончаемый дождь всей этой осени сделал дороги почти непроходимыми; в воздухе чувствовалась пронизывающая сырость, небо свешивалось над землею серым, тяжелым сводом, и стоял такой туман, что целыми днями приходилось испытывать странное чувство, как будто ходишь ощупью. Теперь кроме того наступили сумерки, так как солнце уже село. Да самого-то солнца и не видали уже несколько недель и захождение его сказывалось только возрастающим чувством робости. Трудно было придумать более неприятное положение для нежной сцены.
Идя в своем пальто и калошах, на которых с каждым шагом налипало все больше и больше грязи, Хильма чувствовала, что она так же безобразна, как некрасива и непривлекательна была в эту минуту вся природа, и ее давило предчувствие, что в данных обстоятельствах ее попытка к примирению будет неудачна. Тем не менее она бродила до тех пор, пока не нашла Фредрика в аллее, где он ходил взад и вперед по маленькой боковой дорожке, засыпанной щебнем и сравнительно сухой.
Взгляд, которым он встретил ее, не предвещал ничего хорошего.
— Оставить меня одного невозможно? — спросил он.
— Но, Фред, разве ты от меня уходишь. Я думала, что ты избегаешь только остальных, а не меня, которая станет скоро твоей женушкой и все время будет проводить с тобою.