Ужинали все вместе — редкий случай. Сидели за столом вчетвером: папа, мама, няня и Вартан. Настроение у всех было самое мирное.
— Я не хочу с хлебом, — сказал Вартан и отодвинул от себя ломоть.
— Ну как же, деточка, котлетки совсем без хлеба? — Няня подвинула хлеб к руке своего любимца.
— Не приставай ко мне! Сказано: не хочу!
Вартан схватил хлеб и бросил его на пол.
Няня испуганно ахнула.
— Вартан! — вскрикнула мама. С ужасом вскрикнула и как-то жалобно.
Отец побледнел, бросил быстрый взгляд на маму и вскочил со стула. Вартан и мигнуть не успел, как вдруг оказался вытащенным из-за стола, почувствовал, как весь сотрясается. Зубы у него лязгнули, во рту стало резко больно: он прикусил язык. Вартан надсадно заревел.
Глаза у отца сверкали от возмущения.
— Ты бросил хлеб, — сказал он тихо. — Твоя мать в твоем возрасте крошку готова была поднять. Крошку с пола!
Язык у Вартана саднило, но уже меньше, он обрел дар речи и проревел:
— Что ты болтаешь глупость какую-то? Мама с полу не велит бра-ать в рот!
— Так ведь не было хлеба, дурак ты!
— В булочной бы купили, — обливаясь слезами, крикнул Вартан. — Кинулся на меня… хуже тигра. Я… язык… — От жалости к себе он заревел так оглушительно, что на столе задребезжал стакан.
— Замолчи! — крикнул отец. — В булочной тоже хлеба не было! — Он все еще держал сына за плечи, но вынужден был отпустить, потому что няня и мама с двух сторон уже обнимали Вартана.
— Дурачок мой бедный! — говорила мама.
— Проси у матери прощения! — приказал отец.
— Не буду! — Вартан сверкнул на отца исподлобья глазами и отвернулся от него.
— Тина, его наказать надо, а ты ласкаешь, — сердито сказал отец. — Ведь это подумать только — хлеб бросить! Об пол шваркнуть! Ведь это… последнего негодяя поступок!
— Да, нехорошо, очень нехорошо! Варташка, ты даже не представляешь, как это стыдно! — Слова была порицающие, а тон жалеющий, и руки мамы ласково гладили Вартана, утирали ему слезы.
— Погубите парня в конце концов! — отец хлопнул дверью и ушел в их с мамой комнату.
Из маминых рук Вартан выпил стакан теплого молока, и няня повела его умываться на ночь.
Когда Вартан улегся в кровать, трое взрослых в молчании доели остывший ужин. Тина помогла няне убрать со стола, помыть посуду. Потом пошла в спальню. Сурен с книгой в руках уже лежал в кровати.
— Разве можно так кидаться на ребенка! — сказала Тина. — Ты же мог страшно напугать его. Как тебе научиться сдерживаться, в конце концов?
Не поднимая глаз от страницы, Сурен пробурчал:
— Да, надо сдерживаться, ты права. Но по существу я прав, мы его воспитываем балбесом. И… не подлецом ли?
— Он мал и глуп. Он же еще ничего не понимает.
— Девятый год пошел. Я в этом возрасте понимал, что значит хлеб. А ты — тем более.
— Ты из бедной семьи, Сурен. И мы же оба росли во время войны. Что может понимать Варташка?
— Так надо объяснить.
— Но не криком же. И не тряской!
Оба сердито замолчали.
В кухне было невыносимо жарко. Недавно Анна Петровна, включив все газовые горелки и духовку, вымыла в корыте Колю. Ванны в однокомнатной Асиной квартире не было. Эта квартира вообще как-то «образовалась» после капитального ремонта много лет назад, отпочковавшись от другой квартиры. Комната большая, а кухня и передняя крошечные.
— Зачем мучилась, Колю купала? Помыли бы его в ванне у Анопьянов. Всегда там моемся. И вообще, — Ася усмехнулась, — могла бы, теть-Ань, не приезжать. Раз тебе тут трудно. — Она сидела на табуретке с распущенными по плечам светлыми волосами, раздумывала, не вымыть ли голову.
Анна Петровна покосилась на племянницу: «Характер у тебя неважнецкий», но вслух этого не сказала.
Конечно, жизнь у Аси сложилась нелегко. Отец ее, брат Анны Петровны, погиб на фронте. Мать умерла вскоре после войны. Когда студенткой Ася, взбалмошная, упрямая, приезжала к тетке на юг, та старалась ее откормить и приласкать. Теперь Ася, искусствовед по профессии, зарабатывала хорошо, но тратила хаотично: покупала дорогие книги, дорогие тряпки, которые вскоре переставала носить, и вдруг не оказывалось денег даже на хлеб. И с мужем у Аси не получилось, знать его не хочет. Неизвестно, что у них там вышло. Колю Ася любит без памяти, а смотрит за ним кое-как…
— Я же тебя, тетечка, не вызывала. Скажешь, нет? — Ленивый смешок племянницы, сопровождавший эти слова, взбесил Анну Петровну.
— Нет, ты не просила меня приехать, — сказала она насмешливо. — Ты только прислала телеграмму: «А Коля опять заболел». И как у тебя на телеграфе приняли это дурацкое «а»?