***
Коза оказалась вредной до безобразия, характерной, бодливой и пакостной. Она обгладывала яблони, сливы и груши. Когда доили, так смотрела своими демоническими зенками, что становилось жутко. За взгляд Пётр прозвал козу Белкой. При малейшей возможности она сбегала. Иногда по пристройке-сарайчику забиралась на крышу дома, бродила там, стуча копытами, крошила шифер. Возможности гоняться за козой или согнать её с верхотуры у Петра уже не было, поэтому всю заботу о ней он постарался переложить на Лёшу. Как и кормёжку деда Мирона.
К дому за огородиком и забором был прирезан кусок земли соток в тридцать. На этом участке росла картошка. Выкапывать её Пётр не спешил, втыкал в землю штык перед самым обедом, вынимал, сколько нужно и нёс в дом готовить.
Высокий дощатый забор был снабжён древней калиткой с хитрой закрывашкой, которая когда-то давно позволяла открыть защёлку, нажав на рычажок, но рычажок давно поела ржа, и он отвалился. Было похоже, что последние лет двадцать калитка открывалась только изнутри.
Стоило Петру выйти в большой огород, аккуратно прикрыв створку, чтобы Белка не сбежала, как коза немедленно разгонялась и лупила лбом в доски. Дверца захлопывалась, клямка опускалась и все. Первые разы приходилось по полчаса обходить вдоль соседские наделы, чтобы выйти на дорогу и по улице вернуться обратно, но затем Пётр отворил соседские наружные ворота и стало проще. По-хорошему, нужно было взять хворостину покрепче, да отвести душу на костлявых козьих боках, но где же старому и хромому догнать Белку, тем более, если она уже гуляет по крыше.
Сегодня Белка повторила свой манёвр, калитка захлопнулась с таким треском, что с соседней берёзы сорвались с недовольным ором чёрные вороны. Пётр привычно отправился налево, когда вдруг обнаружил под ногами нечто ужасное. На соседском поле среди подсохших кустиков картошки чернела комьями свежевыкопанная лунка. И это точно был не кабан. Пётр крякнул, заозирался, приволакивая ногу и зачем-то пригибаясь, бросился через огороды, проклиная себя за то, что с утра разрешил Лешке побродить в близлежащем леске в поисках грибов.
Охотничье ружьё он нашёл ещё неделю назад, но ни патронов к нему, ни пороха не обнаружил. Спрятал бесполезное оружие под крыльцо на всякий случай. Кому-то хватит и вида. За ружьём и кинулся…
Даже незаряжённый ствол успокаивал. Лешка ушёл в сторону колодца. Пётр вынес из дома стул, чугунок с картошкой и нож. Ружьё прислонил к плетню. Уселся лицом к срубу и принялся чистить бульбу. Зачем ждать бессмысленно, если можно сделать полезное?
***
Голоса послышались со стороны церкви. Один из них показался Петру женским, и он, решив, что лучше всего будет незаметно пересидеть, сполз за забор. Пусть идут, куда идут. Однако разговор становился все ближе, ближе, затем послышался смех и тут Пётр узнал второго говорившего. Это был Лешка. Пётр беззвучно сплюнул и поднялся из-за плетня.
– О! Дядь Пётр, а я… ой, ты чего это… с ружьём?
Рядом с малышом стоял другой мальчишка, чуть постарше.
– Это кто?! – Пётр повёл стволом.
– Это Макс, Максим! Они с его папой с той стороны идут.
– То есть ещё и отец… Он где? – Пётр выжидательно уставился на пацанёнка.
– Там, – мальчик мотнул головой в сторону леса.
– Почему не пришёл?
– Дядь Петь, он спит! Они шли весь день и всю ночь. Утром увидели село, испугались, думали здесь эти…
– Папа только картошки накопал, мы поели и он спать лёг, сказал, что по темноте дальше пойдём. А я выспался.
– К кому?
– Что?
– К кому идёте?
– Ни к кому. Просто оттуда.
– Угу.
– Лёша, ты – в дом, а ты веди к отцу.
***
…Петру не понравилось то, что он увидел. Человек спал на лапнике, лёжа на животе, подвернув одну руку под себя, а вторую положив на затылок. Затылок был бритым. А на пальцах были видны набитые чёрной краской перстни.
– Он что, сидел?! – громким шёпотом уточнил Пётр, но ответ получить не успел. Мужичок уже извернулся ужом и теперь пятился, отползая, пока не уткнулся спиной в сосну.