— В прошлое воскресенье на придворном театре ставили нарочито для молодого князя комедию "Новичок в любви". Александр громче всех бил в ладоши, а бабушка сияла от удовольствия, что комедия так трогает ее "ангела".
— Избалует она внука. Посмотрим, какой из Александра получится ангел. Не вышло бы так, как говорится в польской поговорке: "aniolek z pazurami" — не ангел, а черт. Сына держит в черном теле, а с внуком бог невесть как нянчится!
— Знаешь, Миша, мне очень жалко Павла Петровича, — сказала Екатерина Ильинишна.
— Да, его положение незавидное: человеку без малого сорок лет, а он все еще в наследниках ходит.
— Ты, Мишенька, съезди и в Гатчину. Во-первых, надо поздравить их: у Марии Федоровны летом родилась пятая дочь, Ольга. А во-вторых, Павел Петрович всегда так внимателен ко мне на балах: подойдет, поговорит. Не забыл, как мы детьми вместе играли на придворном театре, как танцевали и он всегда робел. Павел Петрович тепло вспоминает покойного братца Василия — Вася ведь частенько бывал у наследника. И к тебе Павел Петрович хорош. Он всех Кутузовых жалует. Съезди!
— Конечно, съезжу, — ответил Михаил Илларионович и пошел одеваться.
Екатерина II встретила Кутузова по-всегдашнему очень радушно, была весьма внимательна к нему. Приняв его благодарность за столь ответственное назначение, императрица участливо справилась о здоровье Михаила Илларионовича, не забыла спросить о семье, сказав, что видела недавно "свою тезку", Екатерину Ильинишну, и что она прекрасно выглядит.
Кутузов не считал удобным спрашивать о самочувствии императрицы: она любила хвастать своим железным здоровьем и всегда подчеркивала, что ни разу в жизни не падала в обморок, как другие женщины.
Михаил Илларионович только как бы вскользь скромно заметил:
— Ваше величество одни знаете секрет вечной молодости…
(Хотя сравнивать двух Екатерин не приходилось: императрице Екатерине было шестьдесят три года, а Екатерине Ильинишне Кутузовой — тридцать восемь.)
Это замечание императрица приняла с признательной улыбкой.
Когда Кутузов в свою очередь спросил о Павле Петровиче, императрица ответила, что он благоденствует у себя в своей любимой Гатчине. И тут же полушутя пожаловалась:
— Он целую осень каждый день палил из пушек… Расстучал мне всю голову своей пальбой! — иронически улыбалась Екатерина, прикладывая пухлые, маленькие пальцы к своим чуть седеющим вискам.
— Его высочество всегда имел пристрастие к артиллерии, — с такою же улыбкой ответил Кутузов, вспомнив, как однажды в его присутствии Павел Петрович возмущенно говорил императрице о революции во Франции: "Не понимаю, чего толковать с этим сбродом? Я бы их тотчас усмирил пушками!"
А Екатерина тогда резонно заметила сыну: "Пушки не могут воевать с идеями!"
Михаил Илларионович знал, что Екатерина недолюбливает своей красивой, молодой, добродетельной невестки, жены Павла — Марии Федоровны, но вынужден был справиться и о ней.
Императрица досадливо махнула рукой:
— Что ей делается? Рисует цветики да рожает детей! Она на это мастерица!
Екатерине было не по душе, что великая княгиня хорошо играет, рисует и вырезывает на камне.
Кутузов не стал углубляться в эту тему — и так было достаточно ясно: между "большим", петербургским двором и "малым", гатчинским по-старому лежит пропасть.
Чтобы доставить императрице удовольствие, он спросил ее о внуках Александре и Константине.
Екатерина сразу оживилась. Она стала превозносить Александра — его красоту, обходительность, ум, его необычайные способности и таланты. По ее словам получалось так, что учителя и наставники не могут нахвалиться Александром, что он любит ученье, много читает и никогда не бывает праздным. Александр представлялся необыкновенным, замечательным мальчиком, равных которому нет никого на свете.
"Кажется, неглупая, рассудительная женщина, а вот об Александре судит, как всякая бабушка о родном внуке", — думал Кутузов.
О Константине императрица предпочла ничего не говорить: этого внука она не любила.
Зато точно такие же дифирамбы, как Александру, пела она его невесте, тринадцатилетней баденской принцессе Луизе.
— Вот милости просим, Михаил Ларионович, сегодня отобедать с нами, увидите эту восхитительную юную пару. Это Амур и Психея, — восторженно говорила Екатерина, провожая гостя, который уже стал откланиваться…
…В зале, смежной с "бриллиантовой", где обедала императрица, Кутузов застал несколько вельмож, приглашенных к царскому столу.