Когда гроб с крышкою были готовы, их уложили на телегу. Серко заставили встать меж оглоблей, стали запрягать.
Угли на сковородке догорели, погасли. Кузьма Алексеев повернулся к четырем парням, стоящим на пороге. Те подошли, повернули мертвеца ногами к двери — таким образом Видману был открыт путь в иной мир, к усопшим родственникам и односельчанам. Его вынесли на улицу и положили в только что изготовленную колоду.
Кузьма взглянул вверх — солнце на небе все увеличивалось и увеличивалось в размерах, оно готово было выплеснуть через край свое огненное варево на землю.
— Легкой дороги тебе, Видман! — сказал Кузьма.
Окся запричитала:
Вслед за ней заголосили старушки. Мужики тихо тронули лошадь. Тут Окся вскрикнула и опрометью бросилась в избу. Она забыла, чему учили ее старушки, и, пока не поздно, поспешила исправить оплошность. На шестке разожгла пучок соломы. Солома догорела, и только тогда она вернулась к ожидавшей ее процессии. Вот теперь можно быть спокойным: покойник не вернется домой.
Дорога на кладбище поросла высоким папоротником-орляком. Каждый росточек петушиным гребешком наклонялся к земле под колесами телеги. Серко еле-еле волочил ноги.
Вслушиваясь в слова взрослых, Никита понял, что едут они на старое кладбище, которое было в конце Рашлейского оврага. Там покойников хоронят не как обычно, в земле, а вешают на дерево: поднимут колоду наверх, привяжут, помолятся и разойдутся, оставив мертвеца с самим собой навечно. На новом кладбище, что в конце села, роют глубокую яму, Никита сам это видел, в эту яму опускают гроб и засыпают землей. На край свежей могилки ставят крест.
Шагая позади телеги среди взрослых, Никита слушал, что люди говорили о дедушке.
— Добрый человек был наш Видман, его доброту мы век не забудем.
— Да и знахарь был умелый…
— Людей шибко уважал…
«Я тоже стану, как мой дедушка, людям помогать!» — твердо решил про себя мальчик, и от этого на его душе стало легко и приятно. По малости своих лет он еще не знал, что упавший от ветра старый трухлявый дуб освобождает для молодых побегов жизненное пространство, дарит небо и свет. Дед Видман сколько раз видел в лесу эту картину. Сегодня, когда старика везли на кладбище, солнце с высоты посылало свои ласковые лучи маленькому мальчику, шагавшему за гробом.
У каждого — свой бог
Оранскому скиту тридцать восемь лет. Когда-то на его месте был мужской монастырь, который мало-помалу потерял свою былую привлекательность и могущество. Пустующие кельи и единственный храм Рождества Христова купили старец Савватий и монах Гермоген, которые приехали из Улангерского скита, что под селом Семеновым. Вначале тут было всего шестеро монахов, теперь ¬ — восемьдесят. О величии братия не помышляет. Забота у них одна: как бы сохранить старые церковные традиции. Скит-то раскольничий, собрались в нем люди старой веры, которые божьи храмы с новыми никонианскими обычаями и распорядками называют «антихристосовым двором» и против таковых настраивают окрестное русское население.
Держат домашних животных, четыре пасеки, развели огромный сад, построили три водяные мельницы и две ветряные, имеют чесально-прядильные станки, маслобойню, прядильный цех, шьют сапоги и шапки. Пошлины всякие государству не платят, наоборот, в скит постоянно привозят золото, железо, хлеб, лен-долгунец. Все это доставляется с берегов Волги и Дона, из Сибири и Севера, отовсюду, где живут староверы, с которыми братия поддерживает связь.
У Оранского скита и место прекрасное: стоит он у самого истока реки Теши. Вокруг него добрые пахотные земли, луговые низины, родники и озера, богатые рыбой. С трех сторон скит загорожен могучим частоколом из толстых смолистых бревен. С четвертой стороны его охраняет крутой берег реки, который вытянулся капризной девичьей губою. Дополнительно вырыт крутой земляной вал, защищающий скит от нападения со стороны реки. Вал огорожен высоким тыном. Настоящая боевая крепость, а не скит!
Зимой земляной вал обливается водою. Кроме этого скит охраняют пятьдесят вооруженных ружьями воинов. Охранники — молодые дюжие парни, которые дезертировали с царской службы. Постриглись в монахи — и пропали для остального мира.
Под восточными воротами скита прорыт подземный ход, который пересекает Тешу и выходит далеко в лес. В случае отступления при неожиданном нападении врагов монахи, прихватив с собой самое ценное, могут уйти в безопасное место.