— Кучаев нарушил правила, — староста Москунин полез было со своей нагайкой на Семена, но старики не дали, встали на его защиту. К молодым парням лезть со своей правдой — круглым дураком останешься.
Семен протянул руку низвергнутому другу. Тот встал, стряхивая со штанов пыль и грязь, захохотал:
— Так будешь и дальше драться, на невесту свою сил не хватит!
Зерка Алексеева, во время борьбы стоявшая за спиной подруги, еще дальше отступила, покраснев, как мак. Тут Луша Москунина, грудастая старая девка, закричала:
— Пошли к Насте Манаевой под окошко! Вечер там проведем.
Молодежь дружно двинулась к селу.
Нынче Николке Алексееву исполнилось четырнадцать лет. Утром мать поцеловала его в розовые щеки, ласково сказала:
— С днем рождения, сынок! Расти сильным и умным. Будь нам с отцом отрадою, успокоением под старость лет, а сестрам — помощником…
Из села Кужодона приехала отмечать Николкин день рождения старшая сестра Нуя. Четвертый год как она замужем. Муж ее эрзянин, ростом с оглоблю, в охапке занес в избу капризного ребеночка.
— Дедуська, я лесных олесков тебе пливёз. Кусные! — уже на пороге закричал он Кузьме.
— Ой, внучок-внучок, мой боровичок! — Матрена выхватила из рук зятя малыша, затискала, зацеловала.
Из глиняного кувшинчика Кузьма налил зятю крепкой медовухи шипящей, сказал с улыбкой:
— Запомните, дети: от бражки бывает разум в растяжку. Кто любит рюмку, тот наденет сумку…
Девки прыснули от смеха, а Баюш ехидно спросил:
— А тогда зачем, тетяй21, на всех праздниках люди пьют бражку, а в церкви батюшка даже вино наливает?
— Если так у церковников заведено, значит, не за нами грех. Пей, содамо22, пока угощают!
— А ты слышал, Кузьма, отец Иоанн нас хлебушек благословить зовет? — не удержалась Матрена.
— А что, поля замуж выходят? — засмеялся хозяин дома.
— Кадилом длинным нечистые силы, говорит, разгонять будет.
Николка с сестрами вышел на крыльцо — в споры взрослых лезть им нечего. Солнышко уже к послеобеденному часу покатилось, в притихшем воздухе чувствовалась прохлада.
— Лето пройдет, опять зимние холода нагрянут. Эх, не люблю я зиму, от нее полгода скука, — потягиваясь, молвила Любава. Повернулась к сестре, спросила: — И сегодня что ли у Манаевой Настеньки соберемся?
Зерка передернула худенькими плечиками, словно не ей вопрос был задан вовсе, а кому-то другому. Вчера до самой глубокой полночи они с Семеном Кучаевым бродили по берегам Сережи, бросали в воду цветы.
А Любава не унималась, не обращая внимания на молчавшую сестру:
— И Уленька Козлова вчера выходила! Случаем, не подруженьку себе искать? Точно девица-лебедица: в желтом шелковом сарафане, бусы на ней не из речных ракушек, а из настоящего жемчуга. Хотела дотронуться — ударила меня по рукам. Вот коза!
Николке стало скучно, и он вышел в сад. Ой, что это такое? Кто-то забыл закрыть калитку в огород, оставив ее открытой настежь, и туда забрались куры, роются в огуречных грядках. Мать не станет разбираться, его за уши отдерет, уж как пить дать…
Комочками земли Николка стал выгонять кур, думая про себя об Уле: «Новую кепку и рубашку надену, отцовские сапоги обую, которые недавно мамка из Макарьева для меня купила. Тогда обязательно ей понравлюсь…»
Тут его окликнул отец:
— Пойдем-ка, сынок, глянем на рожь. Не мужицкое это дело, кур пасти…
Николка обрадовался. Подражая отцу, он любил шелушить на ладонях колоски и пробовать на зуб налитые золотом зерна: поспели те или нет. Да из сельских жителей кто, скажите, не любит выезжать на поля? В полях родимых вся их судьба. Поле, вот что было главным в жизни сельских людей. Кормило и радовало, как солнце радует землю своим ласковым постоянным светом.
Правда, радовали сельчан не только поля, но и леса. Какие только богатства они не таили! На всё Сеськино разнеслась добрая новость: пошли грибы! Все, от мала до велика, с кузовками, лукошками, плетеными корзинками разбрелись между деревьев. Дома не удержался и Лаврентий Кучаев: с сынами, внучатами двинулся понаведать любимые «грядки». Договорились меж собою, где встретиться, и разошлись. Семен с Арсением двинулись вдоль Рашлейки, по бережку, сам старик повернул Сурая с Адушем к большому густому леску, что у подножия Отяжки. В прошлом году оттуда он принёс для засола четыре кадушки белых груздей.