— Ну, отчаянный! Ни за грош пропадет!
Однако в воду лезть не решались, хотя парня не было видно уже довольно долгое время.
— Утоп! Нишкепаз-Инешке! Утоп ведь, дурень.
— Во-он он где! — крикнул кто-то.
Николка вылезал из воды на другом берегу реки, схватившись за ветку ивняка и тяжело переводя дыхание. Уля взмахнула веслами. Доплыла до Николки, стала подтрунивать:
— Водяного видел?
Николка не успел ей ничего ответить. Из зарослей на берег вышел, как медведь, кряжистый увалень. От страха девушка опустилась на дно лодки.
— Ты что искал-то на дне реки? — обратился мужик к Николке. Тот объяснил.
— И мне попробовать, что ли?
Незнакомец бросился в воду во всей одежде. Плыл, разгоняя волны, словно лихой конь. Потом стал нырять. Нырнет — вынырнет, нырнет — вынырнет. Зрителей на берегу становилось все больше. Оказался тут и сельский староста Максим Москунин, пристально следил за ныряльщиком. Наконец тот, тяжело дыша, вернулся к берегу.
— Браслет достал? — спросил его Москунин.
— В таком омуте и бык затеряется. Водоворот его в другое место, наверное, перекинул…
— А в руке чего держишь? — не отставал староста.
— Отстань от меня, собака боярская! — рыкнул «медведь».
Выбравшись на берег, он двинулся в сторону леса.
Староста заскрипел зубами, ворча:
— Из острога сбежал, из острога…
— Кто это? — спросил Николка.
— Да видел я его где-то. Но где?
Окся Кукушкина только что вернулась с огорода, где полола лук. Сын огорошил ее новостью: на Рашлейке поймали мужчину-богатыря.
— Кто он такой, не изведал, сынок? — тихо спросила женщина, схватившись рукой за грудь. После смерти старика Видмана там поселилась острая колющая боль. Окся и настойку пустырника пила, боль понемногу отступала. Вот и сейчас глотнула немного приготовленного лекарства и прилегла на лавку. Тяжело даже переводить дыхание. Тут женщине некстати вспомнился отец Иоанн, который цеплялся к ней как репей. Сегодня утром, встретив ее у колодца, домой к себе зазывал. И что привязался?.. Покоя от него нет!
— Никитушка, в Рашлейку не добежишь, сынок? — Оксю все продолжала тревожить услышанная новость.
— Добежать-то добегу, да скотину, мама, скоро пригонят… — мальчик неохотно встал из-за стола. Кончиком острого ножика он ковырял отверстия для своей очередной свистульки.
— Я сама скотину соберу.
Никита хотел было уже уйти, мать, подумав, остановила его:
— Ладно уж, оставайся, сынок, сама пойду пройдусь…
Когда женщина дошла до Лосиной горы, под которой вытянулся Рашлейский овраг, там уже собралась толпа народу, гудящая как улей. Остановилась Окся, увидела Настеньку Манаеву, спрашивает:
— Что это тут делается?
— Бьют какого-то пришлого вора, соседушка!
Собравшись с силами, Окся стала пробиваться в центр толпы. К земле был прижат здоровенный детина, закрывающий руками окровавленное лицо. Ефим Иванов, взмахивая кнутом, пугал всех своим грозным рычанием:
— Я тебе покажу, мать твою, как лодочных поджигателей спасать!.. Князю Грузинскому сегодня же доложу: так, мол, и так, явился в наше село колодник непрошеный …
Но вот толпа стала расступаться. Кузьма Алексеев подошел к Иванову и отобрал у него кнут.
— Ты пошто к человеку пристал, кровосос? А вы, мужики, — он грозно и осуждающе посмотрел на тех, кто топтал чужака и бил кольями, — вам чего от Листрата надо? Он вам чем не угодил? Окромя нашего Сеськина он куда пойдет, подумали, а? Здесь у него жена законная и сын родной, здесь он три года жил…
Кузьма поднял бородача, обнял.
Окся как увидела своего мужа — ноги ее подкосились, сердце затрепетало. Она рухнула под ноги односельчан.
Работа доводит до могилы, но и придает смысл человеческой жизни. Болезни сыплет, но и сердце радует. С человеком она так крепко связана, как земля и травы, небо и птицы. В работе начало всего: жизни, любви, душевных волнений, страданий и счастья. Листрат Дауров никогда не мог сидеть без дела. И в Александровском централе, и в Иркутске работал за четверых. За это его уважали не только закованные в кандалы каторжники, но и тюремщики. Товарищи по несчастью и стражники много слышали о его родных, волжских берегах, о Нижнем Новгороде, откуда погнали Листрата, без вины виноватого, в далекий сибирский острог.