Разочарование накатывало волнами. То, что они называли «продвинутым» в кузнечном деле, я освоил давным-давно. Впрочем, я понимал — настоящие секреты мастерства доступны лишь избранным, а простым смертным достаются крохи знаний.
Информация о магии тоже не впечатляла. Четыре стихии — ничего нового. Магия внутреннего усиления позволяла не только себя усиливать, но и наполнять ею оружие, но требовала специального снаряжения. А вот раздел об артефакторах заинтриговал — каждый маг-артефактор должен получить государственную лицензию и работать только на правительство. Это больше походило не на информацию, а на инструкцию и предупреждение в случае невыполнения. Видимо, артефакторы были под надзором правительства.
Ходили слухи о существовании ещё какой-то магии, но в книгах об этом ни слова. Стоило попросить помощи у Анны — возможно, она могла порекомендовать что-то ещё.
Но что-то было не так. Старое чутьё убийцы, которое никогда не подводило, било тревогу. За мной следили. В библиотеке? Абсурд — я ещё не успел нажить смертельных врагов. Действовать необдуманно было нельзя.
Периферийным зрением я уловил движение. Кто-то медленно приближался к моему столу.
Глава 8
Я медленно покачал головой, ругаясь на себя за напрасную тревогу. Краем глаза заметил хрупкую фигурку, замершую у столика.
— Братик? Это правда ты? — голос Танечки Виноградовой дрожал от волнения. Она переминалась с ноги на ногу, теребя край своего платья.
— Я как минимум не рыжий. — мягко усмехнулся я, наблюдая, как её лицо озаряется улыбкой.
Щёки девочки вспыхнули румянцем, она опустила взгляд, но тут же снова подняла его:
— А можно тебя так называть? Ты, правда, не против?
— Знаешь, я никому такого не говорю, — протянул руку и легонько погладил её по голове. — Но для меня честь иметь такую сестрёнку.
Внезапно тишину библиотеки разрезал чёткий звук шагов. Цоканье острых каблуков приближалось, отражаясь от стен.
— А я-то думаю, что здесь происходит, — раздался холодный голос. Анна застыла перед нами, скрестив руки на груди, отчего пуговицы на белой блузке готовы были лопнуть, обнажив прекрасную грудь. Её поза излучала властность надзирательницы. — Ты хоть понимаешь, чья это дочь? И что бывает за домогания к несовершеннолетней дочке аристократа?
Внутри меня всё затряслось от едва сдерживаемого смеха, но внешне я сохранял невозмутимость.
— Анна, постойте! — Таня шагнула вперёд. — Помните, я рассказывала про случай на реке? Это он — мой спаситель.
Лицо Анны исказилось замешательством:
— Подожди... Но ты говорила, ему всего шестнадцать.
— Так и есть! — Таня смотрела на неё широко распахнутыми глазами, в которых читалась детская искренность.
Я наблюдал, как в глазах Анны разворачивается целая буря эмоций. Интерес боролся с недоверием, а профессиональная строгость — с явным смущением.
— Ваши мысли меня пугают. — заметил я с едва заметной усмешкой.
Анна встрепенулась:
— Ничего подобного! Я просто... просто беспокоюсь за Танечку. — она попыталась придать голосу уверенность, но щёки предательски порозовели.
— Рядом с братиком мне ничего не страшно! — Таня просияла, прижимая к груди книгу. — Он со всем справится!
Лицо Анны смягчилось, материнский инстинкт проступил сквозь маску строгости. Она украдкой улыбнулась, глядя на искреннюю привязанность девочки.
— Ну а как твои поиски? Нашёл нужные книги? — Анна элегантно перевела тему.
Я изобразил в воздухе кавычки:
— Увы. Продвинутое кузнечное мастерство мною давно освоено.
Тонкая бровь Анны изогнулась, на губах заиграла хитрая улыбка:
— Знаешь ли, теория и практика — разные вещи.
— В том-то и дело, — я развёл руками, — что в теории я полный ноль. Зато практики — хоть отбавляй.
Не успела Анна выразить сомнение, как Таня энергично закивала:
— Это правда! Его отец — один из лучших кузнецов. Папа постоянно о нём говорит!
Анна застыла в задумчивости, явно перебирая в уме каталог редких изданий, но Таня вдруг встрепенулась:
— Братик! — она схватила меня за руку. — Пойдём к нам! У нас огромная библиотека, и папа всегда привозит редкие книги из путешествий!
— Конечно, пойдём, — я ласково сжал её ладошку. — Тем более мне так мне будет спокойнее за тебя.
Я заметил, как смягчился взгляд Анны. В нём читалось одобрение, смешанное с чем-то более сложным.