Магия в нашем мире — привилегия избранных. Ею владеют лишь аристократы, и только изредка она пробуждается в детях, чья кровь наполовину благородная. Такие случаи держатся в строжайшей тайне, ведь они могут пошатнуть устои общества.
За извилистой рекой, через поросшее полынью поле, вьётся узкая тропинка к деревне. Первые избы местных жителей выглядывают из-за старых яблонь. Мои новые знакомые, как заправские экскурсоводы, успели посвятить меня в местные тайны: кто тут слывёт первой красавицей, а кто держит в страхе всю округу своим буйным нравом.
Сердце ёкнуло, когда я увидел наш дом.
Массивная изба из потемневших от времени дубовых брёвен высилась посреди участка, словно сошедшая со страниц любой сказки. Рядом — приземистая каменная постройка кузни, из трубы которой вился сизый дымок. Ни намёка на изысканность, всё грубо и функционально.
—Только не говорите, что я здесь живу, — вырвалось у меня.
Ваня и Женя переглянулись с сочувственными улыбками.
— Ну что тут скажешь... Ты прям провидец, — Ваня добродушно похлопал меня по плечу, пытаясь подбодрить.
В груди ещё теплилась надежда на более достойное жилище, но годы странствий научили меня довольствоваться малым. Тряхнув головой, я решительно направился к крыльцу.
— Чего топчемся? Пошли внутрь.
Ребята словно примёрзли к земле.
— Нашёл идиотов, — Ваня покачал головой, пятясь назад. — Хотя у нас ещё есть шанс спастись.
— Точно! Стоит только переступить порог, и Сан Саныч мигом найдёт нам работу, — Женя уже разворачивался. — Хоть говори ему про твою амнезию, хоть нет — дело он нам всё равно придумает.
Я молча кивнул, понимая их опасения.
— И на том спасибо, — бросили они на бегу, но вдруг затормозили, — Ты же помнишь про обещание? — обернулся Женя.
— Да проваливайте уже. Я человек слова.
Собравшись с духом, я толкнул незапертую дверь, и застыл на пороге, потрясённый открывшейся картиной.
Посреди кузни возвышался настоящий богатырь — метр девяносто ростом, с плечами, способными, кажется, снести стену. Кожаный фартук едва сходился на могучей груди. Густая чёрная борода с проседью обрамляла суровое лицо, испещрённое шрамами — немыми свидетелями прошлых битв.
Дом разделялся на две половины: жилую и рабочую, соединённые коротким переходом. Кузня поражала оснащением — здесь было всё, что я помнил из прошлой жизни, и даже больше. А вот жилая часть... Спартанская обстановка да удобства на улице в виде грубо сколоченной будки над ямой — вот и весь комфорт.
Саныч был погружен в работу над каким-то мелким заказом. В одной руке он сжимал щипцы с раскалённым докрасна металлом, в другой — внушительный молот, которым орудовал с неожиданной ловкостью.
— Вот и как тебя на полчаса отпускать? — прогудел его басовитый голос, не прерывая работы. — А прошло уже всё два часа.
— Да я заблудился, — попытался я отделаться детской отговоркой.
— Ты зазвездился, — отрезал Саныч, и крыть было нечем.
— Что мне нужно сделать?
Кузнец начал заметно закипать.
— Покушай. Отдохни. Время поубивай, — с каждым словом его грудь раздувалась всё шире, делая его похожим на разгневанного медведя. — Да етить твою мать! Чан с водой для начала наполни!
Язвительное замечание про запрет детского труда застряло у меня в горле — явно не время для шуток. Да и работа казалась несложной.
На заднем дворе обнаружился старый колодец с дубовым воротом. Я начал крутить его, опуская ведро в прохладную темноту. Зачерпнул полное ведро воды и... едва не растянулся на земле, не удержав тяжесть. Детское тело предательски подвело меня. Пришлось приноровиться: наполнять ведро лишь наполовину, идти медленно, часто отдыхать. Через долгих полчаса изнурительной работы чан был наконец полон.
— Я закончил. — произнёс я с плохо скрываемой гордостью, уже мечтая об отдыхе.
Какая наивность...
Глава 2
Раскалённый воздух кузницы обжигает лёгкие. Саныч, с покрасневшим от злости лицом, сверлит меня взглядом:
— Да что с тобой сегодня не так? Тупишь больше обычного, — его голос грохочет не хуже молота по наковальне. — А уголь и металл кто будет таскать?