– Молчишь. Еще бы. И вот ведь незадача. За процветание порой приходится платить. Например, налогом, чтобы хоть на какое – то время заткнуть совет. Я повысил сбор, прекрасно зная, что в каждом доме хватит зерна не только на мои земли, но и на половину окрестных. И что стало ответом на мои условия? На плату за все то спокойствие, которое я вам обеспечил! – Лорд медленно пошел к окошку, остановившись подле него, и развернувшись к кузнецу. – И что я получил? Лишь неблагодарность. Бунт. Братоубийство, которое учинили недовольные крестьяне. Это ваша благодарность мне? Судя по всему. Что же я должен был сделать с бунтовщиками? Быть может, ты знаешь ответ? Быть может, не приведи боги, мне нужно было помиловать каждого из них?
– В камере снова повисла тишина. Лорд гневным взглядом сверлил Талта, словно упиваясь мучениями в его душе. Но тот молчал. – Я воздал наглецам по их поступкам. Чтобы это служило ярким примером закона для всех и каждого на моих землях. Но вы, чернь. Грязь с улиц. Отбросы, которые как тараканы живете на моих землях. Вы посягнули на единственное счастье и радость моей жизни. Вы посчитали, что имеете полное право отобрать его у меня. Лишить главной прелести в моей жизни. Моей прекрасной жены. Той, что подавала вам мелочь на улицах, и тайком выносила с кухни похлебку беднякам. Чем же вы отплатили ей? Как дикие звери, растерзали в подворотне. – Лорд снова смолк. Снова переместившись в центр комнаты. Глядя на металлический поднос на полу.
– Что ж, я отплатил вам той же монетой. Каждому причастному. Чтобы каждый почувствовал то же самое. И когда я готов был смириться с потерей, мне дали надежду. – взгляд лорда пал на растрепанные волосы Талта. – доспех, что некогда носил великий паладин. Последователь богов, что свершил много подвигов. Мне стоило больших усилий найти эту реликвию. А затем, Талт, мне подвернулся ты. Наследник великого мастера – кузнеца. Казалось сами боги благоволили мне, чтобы моя возлюбленная вернулась в мир живых, вновь одарив его своим теплом. Я был добр к тебе. Ты получал большее жалование, чем половина слуг при дворе вместе взятых. Ты жил в роскоши, о которой чернь может лишь мечтать. И все, что тебе нужно было сделать, починить чертов доспех! – Голос лорда сорвался на крик, преисполненный ненависти и злобы.
– Единственное, что отделяло меня от счастья, твое мастерство! Я был окрылен счастьем в тот день, когда ты заверил меня в качестве готового доспеха! И видимо, ты забыл упомянуть мне, что поработал над одной из рун на плече! – Лорд замолчал. Запал злобы явно иссякал, сменяясь болью печали. – Что ж, ты смог сделать то, о чем многие при дворе лишь мечтают. Ты смог лишить меня счастья второй раз. Видимо, такова твоя плата за мою доброту к тебе. Что ж, думаю тебе пора получить свое. – Лорд пнул ногой крышку подноса, отчего та звонко прокатилась по камням, после чего спешно вышел из камеры. Талт медленно поднял голову в сторону подноса, на котором лежала женская голова по металлу блюда растеклись остатки крови, а открытые мертвые глаза с испуганным выражением лица смотрели в потолок. Лицо было до боль ему знакомо. Та, кому он слал письма, и кому подарил платье расплатилась за его согласие.
На мгновение кузнец замер, пока вихрь эмоций захлестывал его внутри, разнося разум на мелкие кусочки. В ярости, с криком ненависти и страха, он бросился было к блюду. Звякнула железная цепь, и разносящийся по тюрьме крик сменился тихим хрипом, едва слышимым за стеной камеры узника.
Свобода:
Талт не помнил, сколько прошло времени с ухода лорда. Может час, может день, может неделя. Казалось разум вообще отказывался что либо помнить и о чем либо думать. Подсовывая воспаленному сознанию только гравюры их прощания с женой. Как она нежно обхватила его за плечи, и проводила в путь со стражниками. Ее теплые письма, наскоро написанные и отправленные с тем же курьером. Он был все так же погружен в печаль, когда дверь его камеры медленно открылась, и в нее вошел знакомый служка. Тот самый слуга, который встречал его в первый день. Объяснял этикет и подбирал одежду. Служка привычно фальшиво и льстиво улыбнулся и поклонился.