Держась юго-запада и ориентируясь на партизанские маяки, первый отрезок пути он прошёл спокойно. Часто попадались охотничьи фанзы, которые он старательно обходил не привлекая к себе внимания. Зная прекрасно что маньчжуры да и все здешние аборигены: охотники и следопыты от рождения, вальтер и нож он держал наготове. Самое опасное это такие следопыты-активисты, служащие любым хозяевам. Раньше они вылизывали задницы опиумным баронам, сейчас служат японцам и лизоблюдам чахоточного императора Пу И. Товарищей среди маньчжуров мало, и то наверное, все сознательные или в братских могилах, или проходят обучение в школах особого назначения Хабаровского края.
Выйдя к развалу, завешанному лианами лимонника с огненно-красными ягодами, Стеблов понял, что фанза уже близко.
Спустившись вниз, он вышел к колючим, бесконечным зарослям шиповника. Обходить эту протянувшуюся на десятки метров живую изгородь он даже не думал. Надо было пройти насквозь каких-то метров двадцать.
В прохладную тень густого леса, он вышел весь в поту, в царапинах и застрявших в одежде и коже «коровьих рогах». Ноги и руки дико жгло. Первая серьезная полоса препятствий пройдена.
Стеблов улыбнулся, подозревая что за нелюбовь, мстительная тайга отвечает ему тем же.
Издали зверовая фанза напоминала заросший мхом пригорок. Стеблов не торопился к ней подходить. Разведчик прислушивался к лесу и вглядывался в ветхое охотничье строение.
Первым делом он снял с поясницы козью шкуру и повесил её на жердь у входа — действие абсолютно аномальное для традиционного уклада жизни коренных маньчжуров, аборигенов и манз-бродяг, но абсолютно техническое для разведчика, подающего наблюдателю «условный знак».
Войдя внутрь, Иван присел на покрытый соломой глиняный кан, отходящий от очага. На пристенных рундуках стояли какие-то грязные шлемки, на полу ведро с водой и две бутылки с ханшином.
Он прислонился спиной к холодной глиняной корке стены и прикрыл глаза.
За дверью послышались осторожные шаги. Рука легла на снятый с предохранителя пистолет, острый взгляд держал под контролем дверь.
В проеме нарисовались два корейца.
- Сырая кета, - произнес партизан, следя за руками Стеблова.
- Дырявая печень, - ответил Иван.
Азиаты улыбнулись и смело вошли внутрь.
Поздоровавшись с разведчиком, корейцы по-свойски расположились в тесном помещении. Один сел на рундук, второй на землю у очага.
Смотря на их лица, Иван понял, что они его узнали — только вот он их не помнил. Каждый день он проводил по шесть занятий и постоянно мотался из одной школы в другую, из лагеря в центр. Везде в основном китайцы, маньчжуры, корейцы и коренные народы Приамурья. В основном все межкраевые школы Хабаровского края были заточены на подготовку диверсантов из числа корейцев и китайцев. С корейцами всегда было проще — у них был крепкий лидер Ким Ир Сен, на которого ложились многие организационные вопросы и он всегда справлялся с поставленными задачами. Плюс к этому Ким Ир Сен не был кабинетным командиром — настоящий боец: он большую часть времени со своими партизанами шарахался по Маньчжоу-Го и не давал жизни ни японцам, ни армии Пу И.
Со всеми этими «шонами» эпопея началась после разумного предложения начальника УНКГБ по Хабаровскому краю Чеснокова создать несколько диверсионных школ и центров на территории края. Вскоре, лагеря подготовки выросли как грибы после дождя. Тем более опыт создания шонов у Госбезопасности и Генштаба уже имелся. В первые дни войны на западных рубежах вскрылось много проблем.
Пятое управление теряло своих бойцов в «котлах». Требовалось больше диверсантов. На оккупированных территориях должна вестись активная работа не только разрозненными группами партизан, но и опытными, подготовленными разведчиками. На первых этапах диверсантов готовили люди без особого опыта, не понять где, в спешке и с мандражом эти люди давали курсантам сомнительные навыки, заключающиеся в умении обращаться с радиостанциями…
Но, время показало что «Белка» и «Север-бис» не помогут вчерашнему студенту, охотнику-рыболову и работяге вести прицельный огонь, ориентироваться на местности, отрываться от преследования и быть незаметным. Порой разведчиков отправляли за линию фронта пешком с такими «легендами», которые раскусила бы любая пронырливая деревенская сплетница, не говоря уже о дознавателях-живодёрах. Провал за провалом. В первые годы войны на оккупированные территории было послано около десяти тысяч разведчиков, львиная доля которых даже не успела приступить к «активной фазе». Разведуправление приказывало готовить больше агентов, но в этом смысла никакого не было — без хорошей подготовки, без грамотных наставников эти ребята становились легкой добычей. Решением Ставки было принято создать лагерь спецподготовки с преподавательским составом из сотрудников пятого управления а в последствии Главного разведуправления Генштаба. В любой момент, занятие могла прервать директива-молния, отправляющая инструктора в тыл врага. Поэтому опытные диверсанты, понимая что не сегодня так завтра их ждет новое задание, старались как можно больше дать курсантам наработанных личным опытом практических навыков.