- Расскажу! Расскажу! - умоляюще произнёс инженер.
Сделав ему инъекцию, Артур сел напротив приготовив блокнот.
- Что ты мне вколол?
- Рицин и любимый фашистами первитин! - ответил Артур. - Рицин хорошо развязывает язык. Проверено в токсикологической лаборатории НКГБ.
- Так, меня интересует всё о кварцевых столбах, как они взаимодействуют с «колоколом», - начал расспрос Артур, - и ещё что вы творите около «Зала тьмы» в холодильной камере?
- Холодильник, - это прорыв Ригера, - ответил Джокем, - мы подчинили время, но на несколько минут.
- Сколько?
- Минут десять, пятнадцать от силы.
Иван отошёл к люку. Присев на пригорок, красноармеец задумался о будущем, смотря на тяжелые ветки елей.
Вскоре раздался выстрел. Иван дернулся, направив в Артура пулемёт.
Подтащив труп Джокема к люку, профессор спокойно произнёс:
- Всё на этом! Надо его скинуть и закрыть люк.
Глава 7. Вилы тьмы
Тяжело бухнувшись на шасси, самолёт сел на посадочную полосу с каждой минутой теряя в торможении скорость.
Из самолёта спустилась группа нацистов. Двое сели в мерседес.
Варберг взглянул на Крампфа.
- Как самочувствие?
- Хорошо, - достав первитин ответил комендант.
- Я с группой буду рядом! - произнес Оле. - Главное это замок! Нам нужен замок!
***
Йохан Мюглер, эсэсман охранной роты СС, нёс очередной наряд караула на своей излюбленной двадцатиметровой вышке, возвышающейся над казармами гарнизона и холмистым лесом оккупированной Франции.
Сектор обстрела его поста простирался за пределы гарнизона, так что взору Йохана открывался растянувшийся на сотни километров глухой лес за которым бледнела большая луна. Смотря на неё часовой заметил одну странность: такой луны он никогда не видел. Слишком огромная и контрастная. С каждой минутой она приближалась к нему словно хотела сожрать его дрожащую от страха подлую душонку.
Протерев глаза нацист ещё раз вгляделся в её абрис.
- Скоро мы и на тебя залезем, - довольно улыбнувшись немец потёр рукавом искусанные мошкой губы и полез в карман за солдатскими эрзац-сигаретами марки «Юно», которыми министерство обеспечения снабжало весь вермахт.
Ловким движение он выбил сигарету и поймал её на лету. Щёлкнув зажигалкой, Мюглер выпустил язычок синего пламени. Затянувшись густым дымом, часовой присел на корточки, прислонившись к бронированному листу. Красный огонёк тлеющей сигареты, хороший ориентир для французских снайперов. Перед лицом встала простреленная прошлой ночью голова Ури - французские партизаны «Маки», черт бы их съел, продолжали оттачивать на карауле снайпинг.
Спрятавшись за ограждения, часовой пропустил изменения произошедшие в окружности луны. Её отчётливый контур вдруг ощетинился шипами, выросшими из неё в неуловимое мгновение. Она как живая, пытаясь не обращать на себя внимание, медленно и осторожно плыла по бескрайней тьме небосклона в правую сторону за возникший извне чёрный холм, возвышающийся над лесом.
Затушив о стену окурок, часовой поднялся на ноги и посмотрел на луну, его нижняя челюсть отвисла к воротнику, а сердце забарабанило в палой груди. Ещё с самого начала смены в Йохана вонзилось, как нож в масло, дурное предчувствие. Он не мог себе объяснить, что его тревожит, но всё нутро разрывало предчувствие опасности. По опыту караульной службы Мюглер прислушивался к внутреннему голосу, стараясь быть на пике готовности. Но, то что он видел сейчас, не влезало ни в какие здравые рамки. Смотря на плывущую по небу серебряную тарелку, Йохан как загипнотизированный подошёл к краю ограждения не думая уже о вражеских снайперах.
Нацисту подсказывало его загнанное в темный угол сознание что эта древняя чертовщина в ночном небе уходит своими корнями во мрак, холод и сырость. Ползучий страх наконец-то подкрался к Йохану - ему стало страшно: затряслись колени, на висках выступил пот. Неугомонная прыть и вся его дерзкая бравада, которые ему вдолбили ещё в далёкой юности инструкторы «гитлеръюгенда», куда-то испарились. Ему уже не хотелось завоёвывать мир, идти не понять куда и за каким бы то ни было фюрером. Мюглер вдруг почувствовал себя маленьким, беззащитным ребёнком, которому очень сильно захотелось домой, в свою родную свежую Баварию и выступившие от страха слёзы были тому подтверждением. Психика Йохана не выдержала такого кошмара и дала слабину.