Крампф остановился над сгнившим скелетом, наготу костей которого в некоторых местах прикрывали латы когда-то дорогих доспехов. Около разрушенного черепа валялся молот.
- Хороший штурм они устроили! - заключил Крампф. – Чернь свергла своего барона, какого-нибудь вассала короля. Чёрт их разберёт этих «лягушатников». В их истории то и дело орлеанские девственницы-героини, маршалы-педофилы и всякие там короли педерасты, - выпалив тираду, Крампф сплюнул на кости. – Мюглер, иди сюда! Я много времени отдал изучению Средневековья и могу тебе с полной уверенностью сказать, что эта параша из костей и железа у тебя под ногами несколько веков назад была отважным наёмником - кондотьером. Ты взгляни на латы, это ведь в то дремучее время стоило целое состояние. Изготавливались они на заказ. Кондотьеры и разношёрстные воины-наёмники могли себе позволить такую броню только с постоянно набитыми кошельками. А из этого следует, что феодал, которому принадлежал этот замок переживал за свою жизнь и поэтому пользовался услугами наёмников не жалея никаких средств. И эти останки, большинство из которых принадлежат штурмовавшей замок черни – твёрдое подтверждение моим выводам. Только хорошо подготовленные и дорогие наёмники могли так долго удерживать оборону и положить столько врагов. Вот это было время! Рукопашная схватка! Битва настоящих войнов. Исход победы решала физическая сила и мастерство фехтования. А сейчас, любой обосравшийся дрыщ, такой как ты, может решить с расстояния в сто метров исход схватки одним единственным выстрелом.
Откуда-то вырвался свистящий ветер, поднявший с земли вековую пыль перемешанную с прахом павших войнов. Крампфу стало не по себе.
– Мюглер, попробуй только проморгать кого-нибудь в этих руинах! Башку разобью! Поганое место, меня начинает воротить от этих голых мослов!
Входа в замок не было, от страшного пожара перегорели основные балки и стены рухнули внутрь но можно было ещё увидеть широкую лестницу, поднимающуюся к первому этажу, она заканчивалась у входа на обширной площади, которые так любили выстраивать во Франции. От этой лестницы отходила другая, направленная на верх замковой стены – маршрут караульного дозора.
Йохану становилось не по себе: слышались странные звуки, визги и шипения. Всё его тело каждую минуту дёргалось из стороны в сторону, говоря о том, что ему страшно и он сильно испуган. Крампфу не нравилось такое поведение подчинённых – он всегда презирал таких трусов. А если он трус, значит паникёр и предатель – логическая цепочка Ульриха для него самого была совершенной и бескомпромиссной. Таких отбросов он лично расстреливал. Уничтожать таких гадов для него было принципиально. Карать трусов за то, что им великая нация Ариев доверила защищать себя, бороться за её счастье. Она дала им форму несокрушимой армии и сталь великого оружия, а эти уроды продолжают ходить в штаны от каждого шороха. Опорожняются в форму Вермахта! У Крампфа заиграли желваки, то и дело он оборачивался назад одаривая Мюглера хладнокровным, презирающим взглядом.
Уверенно шагая вперёд, нацисты подошли к главной сторожевой башне у основания которой они увидели разбитую тараном дверь в подземелье. Внутренний голос подсказывал Ульриху, что они уже совсем близко. Он чувствовал астральную связь между своим сознанием и чем-то потусторонним, постоянно подсказывающим ему правильный путь. Комендант сглотнул прилипший к нёбу сгусток слюней, ещё раз посмотрел на перепуганного солдата.
Из подземелья тянуло смрадом и холодом, как из вскрытого склепа. Винтовую лестницу затянуло густой паутиной, собравшей на себе вековую пыль и грязь. Как только Крампф представил пауков и крыс по спине пробежался колючий мороз. Этих тварей он терпеть не мог. Он знал, на что они способны. От нахлынувших воспоминаний зачесались давно зажившие, объеденные крысами кончики пальцев на левой руке.
- Мерзость, - пробубнил нацист. - Так, - приняв решение, ухмыльнулся Крампф. – Нужен факел!
- Слушаюсь, - выпалил юнец и пустился галопом к висящему над разломанным столом факелу.
За это время, Ульрих как треснувший унитаз материл всех без разбора, доставалось всем. Самое основное, что было в его жизни - был он сам. Он успокоился, когда за его спиной послышались потрескивания пламени. Выхватив из рук подчинённого факел, эсэсовец направил широкий язык огня в сети паутины. Она вспыхнула в одну секунду и взметнулась чёрными хлопьями противной гари. Стремительным порывом, Крампф прожёг себе путь и выбрался в коридор.