- Мы совсем близко, - увидев перед собой массивную дверь, заключил немец.
Включив снова фонарь, он передал факел Мюглеру. Густой порцией света, Крампф выхватил обитую железом дверь.
- Наша цель прямо по курсу – усмехнулся он.
Сейчас Крампф снова чувствовал всеми клетками присутствие потусторонней силы и власти. Немец испытал притяжение к двери, его как магнитом тянуло к ней.
Продвигаясь вглубь коридора эсэсовцам пришлось держать жёсткую оборону от атакующих их с разных сторон пауков и голодных крыс, тут же впивающихся в их камуфляжи своими жёлтыми зубами. Пауки действовали рациональней, беря курс к глазным яблокам. Крампф всё же успевал отрывать от себя грызунов и давить жирных пауков. Постоянно запачканную в слизи насекомых ладонь, он то и дело вытирал о спину своего подчинённого. Нервы не выдержали, Ульрих вновь разорвался бешенством:
- Что за пауки, мать их!!! Кусаются хуже овчарок!
Он терял собранность и готов был прямо сейчас сорвать злость на перепуганном солдате. Ускорив шаг, пытаясь оторваться от нахлынувшей ярости, эсэсовец приблизился к заветной двери. Внимательно осмотрев дверь, сросшуюся мхом и лишаем со стеной, он пришёл к выводу, что без взрыва здесь не обойтись, настолько она заржавела, что открыть её своими силами было бы глупо.
Забрав у солдата все гранаты, он закрепил их на ней по всем правилам подрывников Абвера. Приказав Мюглеру бежать к выступу из стены и спрятаться за ним, он открутил крышки и рванул поочерёдно все выпавшие шнуры. Успев спрятаться немцы шарахнулись от мощных взрывов, раскидавших дверь по всему коридору.
Первым очухался Крампф. Пылью залепило глаза, началось страшное жжение, эсэсовец не мог вздохнуть, всё его тело завалило камнями. Набравшись сил, Крампф начал выбираться из под груды. Разобрав завал, он нащупал форму бездыханного солдата. Оставив эсэсмана валятся под камнями, Ульрих продолжил свой путь, отхаркиваясь от забившего рот хлама. Фонарь разбился и годился лишь только для самообороны. Осмотрев коридор, Крампф выхватил висящие длинной очередью на стене, промасленные факелы. Сняв один, гитлеровец щёлкнул зажигалкой у самой ветоши. Пламя разрослось оранжевым облаком, потрескивая и выпуская змейки чёрного дыма. Подойдя к разорванному дверному проёму, немец довольно улыбнулся – ему нравилась такая сила, ломающая и пожирающая всё на своём пути, даже такие вековые преграды.
Войдя внутрь тесного помещения, стены которого обнажали кладку серых камней, он обомлел от увиденного. Напротив него в самом углу стоял странной формы чёрный камень, напоминающий фигуру мучающегося от боли человека. Ульрих чувствовал от этого камня сильную энергетику, буквально сковывающую всё его нутро. Его тянуло к нему. Крампф подошёл к загадочному монолиту, по его телу пробежала нервная дрожь, после которой все его конечности одеревенели, войдя в ступор. Всю его нервную систему перерубило где-то в области шеи, которая тоже перестала ему подчиняться. Ульрих закрыл глаза и сделал глубокий вдох, это состояние ему было до боли знакомо. Как прокрученная киноплёнка, в голове пронеслись кадры года лечения в госпитале, когда после сильного осколочного ранения в позвоночник он не чувствовал своего тела, превратившись в никчёмный овощ. Благодаря своей воле и умелым специалистам у него получилось вырваться и вернуться в строй. Самое ужасное, чего он совсем не ожидал, так это снова почувствовать эту уязвимость. Любой сейчас мог просто подойти к нему и забрать у него жизнь. Враг вырезал бы ему сердце, улыбаясь в глаза, а он сильный и властный не смог бы ничего сделать. Напрягая все свои стальные мышцы, он пытался сделать шаг и прорваться сквозь эти оковы, но кроме своей беспомощности он ничего не чувствовал.
Факел упал в метре от него, освещая его фигуру всё ещё беснующимся огнём, но и он покидал немца, сдаваясь надвигающейся тьме. Крампф всё же нашёл силы и успокоился. Не теряя духа, он направил свой злобный, сосредоточенный взгляд в острые грани камня.
Последний язычок пламени дёрнулся в окончательной конвульсии и растаял в холоде. Наступила тьма.
Ульрих ещё раз сделал попытку пошевелить рукой, но ничего не вышло.
«Если ты хочешь моей смерти, - он обратился к невидимому врагу, - то хотя бы покажи мне свои кроличьи глаза, чтобы я мог видеть того кто дрожит от страх передо мной. Дай мне силу, и я вынесу из тебя всё живое!»