- О ком? - заинтересовался орион, чувствуя как расходится молния нагрудного кармана.
Выудив псионикой аптечку с «последней надеждой», Пушистый запустил её в окно, продолжая держаться за уши ориона.
- Чё это? - спросил Стикер.
- Пушистый решил, что она тебе нужнее, - улыбнулся сталкер. - Это твоя «последняя надежда». Как поймешь, что по твою душу пришли, вколи инъектор.
Артём, в отличии от зверя, на судьбу Стикера плевал.
- Погоди! - продолжал Стикер. - Я знаю много, знаю всё о «Пасти ящера»! Они меня грохнут, грохнут! После того сраного «живого пепла» я вижу этих тварей!
Эти слова улетели в никуда. Орион уже шел обратно, услышав краем уха только «пасть ящера». Убивать время, слушая бред какого-то поехавшего фунта, он не хотел.
***
Юношеское лицо Стикера без каких-либо волевых качеств напоминало фейс меланхолика, но это заблуждение. Тяжелые брови давили на уставшие глаза. Тонкий прямой нос, губы и мягкий, сдавленный подбородок. Смотря на эти неприметные черты, многие делали поспешные выводы, видя в нём труса и забитого всеми ботаника. Это лицо принадлежало пофигисту, остроумному и уставшему от неинтересных историй пофигисту. Чуваку, который в свои юные годы понял то, к чему приходят старики на смертном одре. На губах постоянно висела незаметная саркастическая ухмылка, а в глазах с тяжелыми веками надменность и снобизм. Тот кто курил «дудку» частенько принимали его за своего мэна и офигевали, что он даже не пробовал и вообще его манят другие темы в жизни. Совсем скоро его начнут манить и тянуть в свои наполненные дерьмом отстойники именно эти «темы». Никого он не винил в своем пристрастии к наркотикам, хотя надо было...Он искал все узлы, все алгоритмы решения только в себе. В себе. Никто в этом не виноват — это он такой слабак и ведомый балбес, который потянулся к той компании о которой мечтал. Мечты иногда сбываются. Жри сколько сможешь! Ещё хочешь? На, жри свою компанию мечты! Превратись в конченного укола и сгнивай как пораженная панарицием здоровая кость. Родители, любимые родители, как два ангела-хранителя пытались добротой, терпением, лаской и юмором сделать всё, чтобы их сын стал человеком. И у них это получалось. Блестяще, превосходно, тактично и аккуратно — они привили ему любовь к знаниям, к науке и поискам нового и неизведанного...От этого самобичевания у Стикера теперь наворачивались крупные слезы. Как легко упасть, опуститься на дно и как тяжело выкарабкаться из этой гадливой пасти. И главное вовремя, успев сохранить разум и хоть какое-то здоровье.
Мысли растекались вязкой, липкой массой. Этот ментальный кисель ещё больше заставлял Стикера паниковать и бояться будущего. Понять где он и главное что с ним происходит, он хотел больше всего. Каждый день, Стикер чувствовал себя каким-то заточенным О Дэ-су.
Стикер был уверен, что его держат в бикинском гарнизоне. Этот одноместный номер уже задрал его своими стенами, шкафом с книгами, двухкамерным холодильником, диваном, толканом и душевой кабиной. Ключи он видел только в руках Тихонова.
Привели его сюда поздней ночью с территории базы. Толком он ничего не понял и не рассмотрел. В номере только фрамуга, выходящая на бетонную стену и огромные распределительные силовые щитки.
Жесткие указания от Ивана он получил еще на базе. Главное, чтобы не оказаться в настоящей камере от него требовалось вести себя ниже травы и тише воды. Ничего сложного.
Изредка приходил Тихонов и заводил заезженную пластинку: задавая одни и те же вопросы, отвечать на которые Стикер уже порядком задолбался. Орлов забивал холодильник пельменями и варениками, что ещё больше напоминало о том фильме с заточенным в частной тюрьме корейцем. Дешевые и пересушенные сигареты заканчивались быстро, оставляя застоявшийся смрад и сухость в глотке. С «опухшими ушами» от нехватки никотина он выходил на охоту к форточке, карауля электриков и патруль, иногда заходящий в эту мертвую часть кампуса.
Помимо тех реалистичных видений, которые посещали его сознание, можно было почитать книги или воткнуться в «ноут».
Конспирологическая документалка выдавала из динамиков ноутбука шершавый голос сурового эксперта:
« ...прибывшие троцкисты-радикалы постепенно эволюционировали в консерваторов, потом в неоконсерваторов — вот это настоящее глубинное правительство США…»