До самого прихода поезда, жена плакала и хныкала как маленькая девочка, прося его не допустить уничтожения реликтовой стены. Он тогда упивался этим состоянием жены. В тот момент в её глазах он видел себя богом. Он смотрел на любимую через грязное окно вагона. Помахав ему розовой ладошкой, ещё не очерствевшей на раскопках, Лиза даже не подозревала что он за человек. Шайтуров вышел в Вяземском, не доехав до Хабаровска, куда он впрочем и не собирался. Пробухав с преподавателем «лесхоз-техникума им. Усенко» до позднего вечера. Ранее обговорив всё с водилой начальника участка, он дождался машину и приехал к своей бригаде уже за полночь. Все мужики свои, водила-могила, свой в доску. На раскопе из археологов никто не дежурил: все рвали задницы в парткомах и крайкомах, пытаясь хоть как-то остановить планы начальника участка и защитить «стену чжурчжэней». Установив лично на чёрную стену взрывчатку, Шайтуров понял, что спьяну расчет для качественного подрыва ему не подвластен. Плюнув на всю заумную волокиту, эту задачу он решил влет, по-советски, по-крестьянски: просто увеличив количество шашек. Распив на дорогу с бригадой пару пузырей он плюхнулся довольно в машину. Шофер ничего не понимал, но знал точно, что мастера-подрывника надо было забрать из Вяземского, привести на раскоп и отвезти обратно в лесхоз-техникум. Уже выезжая к трассе Шайтуров расслышал первый, негромкий хлопок, сменившийся адским грохотом…
В Вяземском он балдел ещё пару дней и как ни в чем не бывало сел на поезд и вернулся с «плохими новостями из Хабаровска» к любимой жене. На перроне увидев заплаканную жену, он обнял её и не чувствуя в её теле жизни, зарылся носом в её ароматные волосы.
Лиза была в ужасной депрессии. Слезы опустошили её, оставив лишь горечь, душевную боль и отчаяние. Но, в отличии от полумёртвой жены, подрывник-ударник Шайтуров находился в прекрасном расположении духа!
Своим крестьянским нутром, он выстроил такое же понятие о женщине с каким жил его дед и отец: «баба не должна много думать и тем более иметь какое-то там собственное мнение и того пуще, инициативу». Всё у неё должно вертеться вокруг воспитания отпрысков, тазиков, кастрюлей, половников и обосранных детьми тряпок. Шайтуров был уверен в том, что если у него получится выломать из Лизы её стержень индивидуальности, опустошить её нутро от страсти к науке и от жажды познаний, то она превратится после такого надлома в ту замечательную БАБУ, о которой он так мечтал. Чтобы все её ментальные функции заключались в беспрекословном согласии с его топорным мнением, чтобы она не была такой умной и далекой для его ограниченного мировоззрения.
После уничтожения стены, Лиза опустила руки. Всю свою жизнь она проработала в музее, угасла и отчаялась. Всё, смерть творческого духа: в её глазах не было тех искр и энергии. Она просто плыла по реке жизни, стараясь не ворошить прошлое.
Лиза начала чахнуть на глазах. Она сама себя загнала в могилу. Всё это время в эти последние дни её жизни, Шайтуров боялся услышать от неё упреки и обвинения, как ему казалось, всегда сидящие в ней. Чувствуя свою вину, он постоянно опасался её ума и интуиции.
За окном уже смеркалось, разливающиеся черные тени смешивались с подступающим мраком.
В дверь постучали. Постоянно слезившиеся глаза уставились в дверной проем. Наташка положив на тумбочку смартфон, метнулась к входной двери. Шайтуров не разобрал что она говорила из-за постоянно булькающей в ушах жижи. Шум и возню, начавшуюся у двери он не слышал, смотря в свой любимый ретро-ящик «Рекорд-312».
***
Капитан Завьялов числился по должности, как и любой спецназовец, кем попало, но получал с надбавками и донатами как полкан. Плюс к этому его подогревал баблом Олег Романович, в довесок к этому кушу он мутил ещё сам. В сухом остатке, за месяц выходило на «трёшку» в новострое - капитан варился в жирном бульоне.
Романович считал его личным «киллером по вызову». До службы в «Контроле» Завьялов был наемником. Какой-то идеи, морали, остаточного эффекта нравственности у него и в помине не было: «наша работа-смерть».
Убивать все живое ему нравилось. Эта тема ему зашла лет с десяти, с того момента когда его друг Димка Дымов научил его вытягивать кишки из собак и кошек. Этому методу Дымова научили энергомашевские детдомовцы: берется кусок мяса, крючок «троечка»…Короче, Завьял залип на этом ливере. Где свет, где тьма — вообще по херу! Телега унылого говна, философов и зануд. Бабки и умение облапошить весь мир, вот это тема. Шаблонная и традиционно-заклишированная для прирожденных убийц юность, скажут умники. Да, а как иначе — Фрейда пока никто не отменял, есть конечно несогласные, но все ответы на вопросы «профайлы» ищут именно в детстве подозреваемого. Уже в армии Завьялов понял, что он на своем месте, а оружие это намного интересней. Повоевав и получив пару ранений, Завьялов попал в «Контроль», где его приметил Романович - у полковника получилось раскусить его адскую сущность. Капитана всё устраивало.