— Ты знаешь, я ведь и сам не понял тогда, что создавал его похожим на тебя, — тихо произносит он.
— С размером прогадал.
Он поворачивает голову, чтобы встретиться взглядом с золотистыми чертятами, пляшущими на дне её янтарных глаз.
— Слушай…
Русти падает рядом с ним на колени, мотает головой: «слышать ничего не хочу». Протягивает руку — тонкие золотые пальцы касаются его виска, щеки, губ. Сердце сжимается, а потом принимается колотиться так яростно, словно хозяин при смерти и спасти его можно, лишь прогоняя по телу кровь с бешеной скоростью.
Боги, да ведь их тела даже толком не подходят для любви друг с другом!
Он бережно притягивает её к себе. Любую другую девушку он бы уже опрокинул в траву, прижал всем телом, следуя идущей из глубин души тяге к превосходству. Но не её. Она и без того слишком маленькая, слишком хрупкая.
Русти криво улыбается, словно прочитав эту мысль на его лице. Странное чувство: неудержимое влечение смешивается с болезненной нежностью и почтительным уважением.
Такого между ними ещё не происходило. «Уроки», что она ему давала в лесной глуши, и правда всегда были нацелены в первую очередь на получение опыта, а удовольствие, которое оба при этом испытывали, было вторично. Сейчас же он сжимает её в объятьях, забыв обо всём, понимая лишь, что и она чувствует то же самое. Никаких подсказок, никаких ошибок — он всё делает сам, уверенно и правильно. Потому что иначе невозможно.
И руки уже сами двигаются, оглаживая её тело; находят те места, в которых ей приятно их ощущать — потому что им самим приятно там находиться. Губы встречаются, язык сталкивается с её маленьким, юрким язычком — тело откликается сладкими волнами. Пальцы тем временем уже добрались до заветного места, и один из них медленно проникает внутрь. Чипиреска сдавленно стонет.
Поза не очень удобная: Райш сидит на земле, привалившись спиной к дереву, Русти — на коленях перед ним. Но для неё, кажется, такая акробатика не проблема — бёдра сжимаются и принимаются яростно двигаться в такт его движениям. Она обрывает поцелуй и, задыхаясь, зарывается лицом ему в грудь; одна рука обвивает его шею, вторая спускается вниз, к набухшему достоинству, и начинает поглаживать его через ткань штанов.
Так пролетают следующие минуты, подчинённые пленительному ритму, пока она не замирает, потеряв дыхание. Райш ощущает, как волны удовольствия пробегают по её телу — всего несколько мгновений, стремительно и яростно. Успокоившись, она поднимает голову и, тяжело дыша, смотрит ему в глаза: о, этот звериный, хищный взгляд! Ловко уворачивается от его руки, ныряет вниз, расстёгивает ремень и принимается за дело так напористо, что Райш ощутимо стукается затылком о ствол дерева.
Её пальцы стремительно ласкают член, а язык и губы творят с головкой что-то невообразимое. Больше всего сейчас хочется закрыть глаза, отдаться полностью этим ощущениям, но он заставляет себя смотреть на неё, на покачивающий в такт движениям рыжий хвост, на сияющую кожу плеча, обнажённого съехавшей набок рубахой…
Наслаждение затапливает волнами расплавленного золота — и иссякает. Русти смеётся, вытирает губы, снова льнёт к нему, прижимается всем телом — уже не пылко, а просто уютно.
— Я люблю тебя, — едва успевает сказать Райш перед тем, как и она тает, словно наваждение. Потом зачем-то добавляет уже в пустоту: — Безумно…
— ЧЕГО ТЫ ХОЧЕШЬ?
— Ты!.. — Райш, поправляя штаны, подскакивает на ноги и в бешенстве глядит по сторонам. Чёртов кристалл снова обдурил его, заставив забыть о своём присутствии. — Какого дьявола ты творишь? Зачем ты мне подсовываешь эти иллюзии? Думаешь, это было приятно? Ни черта не приятно — больно! Или нравится мучить глупых людей?
Голос молчит насмешливо — Райш это точно знает, хоть и не понимает, откуда. Но потом всё же отзывается:
— БОЛЬНО?
— Больно, чёрт бы подрал тебя! — шипит Райш. — Чего тебе надо от меня? Остальных ты тоже так мучаешь — Зио, Русти, Рувина, магистра? Тоже насылаешь на них идиотские наваждения?
— Успокойтесь, принц, — раздаётся за спиной ровный голос. — Это не наваждения.
Райш оборачивается и оказывается лицом к лицу с магистром Эскеврутом.
— Вы!.. — выдыхает он. — Это вы всё устроили… Это вы ему велели!
— Ничего подобного, — качает головой маг. — Велел ему как раз ты, парень. Хочешь, чтобы всё закончилось — бери себя в руки и включай голову. Сложи и обдумай всё, что увидел и ощутил. Он пытается помочь… Просто делает это в своём понимании.
Преодолев желание дать магу в морду, Райш позволяет ему рассеяться паром, делает глубокий вдох и пробует успокоиться.
— ТАК ЧЕГО ЖЕ ТЫ ХОЧЕШЬ?
— Чего я хочу, — бесцветно бормочет принц, прокручивая в голове увиденное: безобразную семейную сцену, блаженные минуты с Зио и нежно-безумные с Русти. — Жить. Ну и, наверное, просто любви. И ещё… — он замолкает, чтобы подумать, а затем нерешительно добавляет: — Друзей?..
Пустота смеётся и уходит, впуская в пространство материальный мир.
Глава 11. Разговор по душам (часть 3)
— КТО ТЫ ТАКАЯ?
— А чёрт его знает.
Русти оглядывается по сторонам. Было бы ещё на что смотреть. Но вокруг вообще ничего. Говоривший, кем или чем бы он ни был, молчит. Почему-то кажется, будто он слегка обескуражен ответом. Кажется, конечно — вряд ли подобные эмоции присущи такому созданию.
— Что с моим сыном? — требовательно осведомляется она, загоняя страх поглубже и зачем-то задирая голову кверху. — Он в порядке?
Голос безмолвствует, но потом всё же отзывается запоздалым эхом:
— ОН В ПОРЯДКЕ.
— Надеюсь, не в таком же порядке, как его отец в своё время, — горько бормочет Русти.
— ЧЕГО ТЫ ХОЧЕШЬ?
— Ну, — она запинается. — Например, знать, что ты сделал с Эвином.
— ТЫ ЭТОГО НЕ ХОЧЕШЬ.
Русти устало закрывает глаза. Злость затапливает, переполняет, и скоро, кажется, сдерживаться уже будет невозможно.
Что-то неуловимо меняется. Она вскидывает голову и напрягается, готовая в любой момент отпрыгнуть, случись опасность — но это просто воздух вокруг, прежде бесцветный и бесплотный, дрожит, преображается, обретает черты и краски.
«Медлячка! Человечка!»
Крики ребят отдаляются и стихают — у чипиресских детей слишком мало времени и слишком много затей, чтобы подолгу заниматься чем-то одним. Даже таким забавным делом, как издёвки над чересчур медлительной, на их взгляд, трёхлетней девчонкой.
«Ты чего ревёшь?»
Она оборачивается. Паренёк лет четырёх стоит прямо за спиной. Как он подошёл так неслышно? Может, она и медлячка, но на слух никогда не жаловалась.
«Вставай, — он протягивает ей руку. — Камни холодные. И воду с лица вытри. Я Эвин».
«Я тебя не видела раньше», — всхлипывает Русти, послушно проводя рукавом по лицу.
«Мы только что переехали, — он хмурится; глаза, необыкновенно тёмные и серьёзные, изучают её внимательно и пристально. — Что они тебе сделали?»
«Сказали, будто я такая медленная, потому что мой отец был человеком, — отвечает она неожиданно для себя; странно, ябедничать совсем не собиралась. — Это неправда. Он просто погиб. Давно».
«Конечно неправда, — невозмутимо отзывается он и без всякого стеснения отряхивает ей штаны сзади. — У людей и чипиресков никогда не бывает детей. Это же каждый знает».
«Да?» — недоверчиво переспрашивает Русти.
«Да, — важно подтверждает Эвин и улыбается ей во всё лицо. — И ничего ты не медленная. Точно быстрее любого человека. Я знаю, сам видел их. Я к реке. Пойдём со мной? По дороге ещё что-нибудь расскажу».
Карусель воспоминаний клочьями и обрывками вертится дальше.
«Смотри, Русти! — вопит Эвин. — Смотри, как классно получилось!»
Она вздрагивает — на плечо садится небольшой чёрный ворон, косится на неё глазом-бусинкой.
«Быть не может, — шепчет Русти. — Эвин, это что — иллюзия? Ай, блин, у него когти!»