— Чай с жасмином, — поспешил предупредить молодой человек.
— Я догадалась по аромату, — сказала Инга с нескрываемым удивлением в голосе. — Откуда такая осведомленность?
— Профессия обязывает, — многозначительно заявил Рогов и налил ей светлого янтарного напитка, а себе черного кофе.
Инга немного растерялась, не зная, как истолковать подобное внимание. Решила взять инициативу в свои руки.
— Что слышно от судмедэкспертов?
Рогов ответил не сразу. Отпил кофе, потом еще, неторопливо смакуя вкус, затем взял из вазочки плитку шоколада, отломил кусочек и закинул в рот. Чашку держал за ручку двумя пальцами, изящно выгнув мизинец, но делал это совершенно натурально. У Инги возникло твердое убеждение, что подобная утонченность, даже рафинированность, в манерах произрастает у Алексея не из стремления рисоваться перед окружающими, а является естественной, глубоко укоренившейся чертой его характера.
— Экспертиза разводит руками, — произнес он наконец и слегка нахмурился, — заключение только предварительное, но никаких признаков насильственной смерти пока не обнаружено. В крови — ни малейших следов психотропов или наркотиков, даже алкоголя. Как бы странно это ни выглядело, но смерть Буковского и правда смахивает на суицид.
— Скажите, экспертиза ведь включает вскрытие черепной коробки и исследование головного мозга, не так ли?
Инга пригубила чай. В этом кафе его заваривали явно дольше, чем полагалось, однако вкус и аромат это не портило.
— Совершенно верно. Почему вы спрашиваете?
— Ничего необычного в мозге не обнаружили?
Рогов замер с чашкой на полпути к губам, посмотрел на собеседницу пристально, даже слегка прищурился, словно пытался прочесть ее мысли.
— Та-ак, — он опустил чашку на блюдце, наклонился вперед, — поподробнее, пожалуйста, что необычного патологоанатомы могли обнаружить в мозге Буковского?
— Например, какие-то аномалии в височных долях, а особенно в миндалинах.
Он выпрямился, сложил руки на груди, продолжая буравить ее подозрительным взглядом. Возможно, раздумывал, уместно ли оглашать постороннему человеку подробности судмедэкспертизы. Или просто вспоминал содержание патологоанатомического заключения.
— Ваша проницательность делает вам честь, — признал он после паузы. — Да, в самом деле, нарушения в обеих миндалинах были первым, о чем мне сообщил эксперт, который делал вскрытие. Это потрясло его больше всего, не считая, разумеется, внешних повреждений на лице и горле Буковского.
Следователь отпил еще кофе. Инга замерла и напряглась, ожидая продолжения. Где-то за спиной громко разговаривали посетители кафе, слышались раскаты заливистого хохота, звон посуды, хлопанье входной двери. Воздух полнился ароматами разных сортов чая и кофе, пирожных и горячих булочек с ванильным кремом, еще чего-то вкусного и аппетитного. Когда чашка опустела, Рогов заговорил вновь:
— Полностью подавленный механизм гиперполяризации нейронов — вот что он мне сообщил. Я не силен в нейрофизиологии, а потому не очень понял…
— Если коротко, то это внутренний механизм, защищающий нейроны от чрезмерного возбуждения, — подсказала Инга.
— Да-да, что-то в этом роде, — покивал следователь, — словом, этот механизм полностью отсутствовал именно в височных долях, а сами миндалины… они словно бы… мм… взорвались изнутри: полный разрыв аксонных и дендритных связей, обильное кровоизлияние. Да, как-то так.
Инга почувствовала, как сердце застучало при этих словах. Картина, описанная Роговым со слов судмедэксперта, казалась естественным физическим проявлением тех показателей, которые выдала полисомнография.
— Ну что ж, Инга, теперь ваша очередь, — он указал на нее рукой, будто сделал пас мячом, — вы же не просто так спросили о результатах некропсии.
Инга допила чай, налила из чайничка еще. Аромат жасмина приятно защекотал ноздри.
— То, о чем вам поведал эксперт, — начала она, — прекрасно согласуется с результатами, которые мы получили после анализа полисомнографии. Дело в том, что мозг человека не создан для работы с импульсами подобной интенсивности…
Зазвонил телефон. По мелодии звонка Инга догадалась, что это Женя — друг детства, с которым и ныне часто общалась. Она запнулась на полуслове, невольно скосила глаза на экран вибрирующего на столе аппарата.