Да, там он узнает, там выяснит. Павел пришел в десять утра, но магазин уже был полон: охотники запасали к осеннему сезону дробь и порох.
Была длинная шумная очередь. За прилавком маленький и седенький, в синей спецовке неторопливо возился с чашками рыночных весов. За спиной его, под толстым стеклом, стояла черная шеренга ружей.
— Граждане, не орите так, — по временам взывал к охотникам седенький, но его не слушались.
Приятно было Павлу увидеть ружья. Он пролез к прилавку и долго рассматривал их, хотя его и толкали, стараясь оттеснить.
В витрине были ружья тульские, светилось огромной ценой старинное, штучное, гринеровское ружье.
Чрезвычайно много было втолкнуто под стекло одноствольных черных ижевок.
Насмотревшись, Павел выдрался из толпы. И тут только вспомнил, что пришел он в магазин разузнать о собаке. В конце концов, еще дома говорил он себе, раз он больше не охотится, зачем ему дорогая охотничья собака. Но была в нем давняя симпатия именно к охотничьим собакам, и не всем подряд, а к лохматым английским сеттерам. Породистый и умный сеттер станет хорошим другом и его, и тетки. Она будет говорить с ним, когда останется одна.
Но сейчас Павел думал, что и другие собаки тоже хороши. Итак, какую же искать и спрашивать? Шум в магазине мешал Павлу сосредоточиться. Народ здесь был интересный и хороший, чудаки, меняющие реальные возможности делового дня на разговоры и толкотню. Они кричали друг другу о Васюганье, звали в Кулунду. Должно быть, крики позволяли им воображать звуки предстоящих выстрелов.
Но надо было сделать дело. Павел выбрал одного, как будто спокойного, человека.
— Скажите, где могу я купить хорошую собаку?
— Лаечку не желаете поиметь? — быстро спросил человек.
Услышав их разговор, многие заинтересовались, стали окружать Павла, помогать советами. Поднялся гул.
— Пойнтерка берите, он с шести месяцев работает! — кричал кто-то прямо в лицо Павлу. (Все дышали на него — кто табаком, кто едой, а самые бойкие отдавали и водочкой.) «Однако энергии в них», — завидовал Павел.
— Пойнтер голый, простынет осенью, — подсказывали Павлу. Охотники явно желали ему добра.
— Астаховский от туберкулеза умер!
— Бриз воспаление легких получил!..
— Спаниеля возьми, спаниеля, — наваливался животом на Павла один громадный.
Слева Павлу втолковывали про борзых, справа убеждали отдать силы и время фокстерьерам, позади намекали на приобретение по случаю целой стаи такс, пригодных для охот нагоном по мелкому зверю.
— Да мне сеттера нужно! — вскричал Павел.
— Так какого черта ты эту кашу заварил? — сказал ему толстый и убрал живот. Теперь охотники втолковывали Павлу, что лучше всего брать молочного щенка, чтобы тот привык к хозяину, что с собачьими вопросами следует обращаться к кинологу, пройти к нему с затылка магазина, туда, где свалены пустые ящики.
Там, в фанерном закутке, и сидит спец по собакам, кинолог.
И на самом деле, спец был там и пил чай из термоса.
Это был абсолютно лысый человек.
Со свойственной лысым бойкостью соображения он все и устроил Павлу.
Да, верное это намерение — брать сеттера. У нас не Кавказ и не Средняя Россия, у нас зимой шуба нужна. Англичанин же красив, умен, чутьист. А брать лучше полувзрослого. Выращивать не нужно — экономия времени и все же щенок, легче сойтись характером. Именно такого пса продает Иконников, Василий Степанович. Возраст семь месяцев, пол — мужской. Здесь такое соображение — у дам могут быть недомогания, а мужик — всегда готов к полевой работе.
И всесоюзная родословная у собаки. О том же, что песик испуган ружейным выстрелом, лысый кинолог промолчал. Рассуждал он так: «Грех, конечно, страшный, и для охоты пес негоден. Но этот субъект охотиться и не будет. А иконниковский Джек может еще и отойти. Полюбит владельца и сломает свой страх. Покупщик же, видимо, стеснен в средствах, а Джека можно взять недорого».
— Я позвоню Иконникову и предупрежу его, — сказал кинолог. — Вы ему более пятидесяти рублей не давайте.
Он пожал Павлу руку и напомнил, что дом Иконникова стоит во дворе и номерок к нему не прибит.
Но Павел не взял собаку в тот день и даже на следующий.
Глава вторая
Иван Васильевич угрюмился. Причина была — осень в кронах деревьев показала свое желтое и красное.
Следовало ждать предзимней активности туберкулеза.
Больные же лечились из рук вон плохо. Сам виноват — распустил. Павел Герасимов просрочил неделю больничного листа. Скорее всего забывчивость, но вдруг чудак слег?