Увы, дальнейшее лишь подтвердило худшие собачьи опасения. Квазимодо специально не пошел к врагу напрямую, хотя мог бы сделать это сразу, немедленно, когда они еще находились непосредственно над пещерой. Вместо этого он продолжил идти по следу, повторяя длинную идиотскую петлю, которую враг заложил в наивной попытке сбить его с толку. Пес делал это исключительно для того, чтобы предоставить хозяину дополнительное время для принятия решения. Всего-то и требовалось, что отстегнуть поводок и скомандовать «вперед!» или даже не скомандовать, а просто легонько подтолкнуть и, может, еще немного приободрить ласковым поглаживанием… хотя последнее — уже роскошь… не излишняя, но роскошь. Всего-то! Потому что все остальное Квазимодо брал на себя.
Однако хозяин продолжал вести себя так, как будто еще окончательно не определился. Вокруг все буквально кричало: «враг!», «враг!», каждая ветка, каждый камень, каждая складка почвы, но хозяин не обращал на это никакого внимания. Недоуменно оглядываясь, Квазимодо видел, что Василий даже не смотрит в его сторону. Он вообще почему-то смотрел все больше вверх, в небо, или вдаль — на другую сторону ущелья, или на вьющееся внизу шоссе… куда угодно, только не туда, куда необходимо было смотреть: на след, на землю под ногами, на приближающиеся заросли кустов, истекающие миазмами вражеского запаха.
Не доходя до зарослей, Квазимодо остановился. Хозяин должен был решить здесь и сейчас. Идти дальше означало буквально наступить на автомат залегшего в засаде врага. А то что враг вооружен, ясно следовало из доносившегося характерного запаха оружейной смазки. И еще… только теперь Квазимодо различил еще один запах, и это окончательно повергло его в смятение. К запахам врага и его оружия отчетливо примешивался запах Мишки! Как же так? Мишка вместе с врагом?.. Это могло означать только одно: Квазимодо ошибался, а прав снова оказывался хозяин! Прежний враг действительно перестал быть врагом… кто ж мог знать?
Ага, теперь «кто ж мог знать»! Сколько раз тебе говорили: не умничай, пес, не надо! Никому твоя инициатива не нужна. Твое дело — лохматое, делай что говорят, и точка. Квазимодо нерешительно переступил с ноги на ногу и с покаянным выражением на морде обернулся к Василию. Но хозяин снова не смотрел на него. Он сорвал с головы шляпу, раскинул руки и закричал, очень громко — по-видимому, выражая таким образом радость от предстоящей встречи с Мишкой. А потом раздалась автоматная очередь, и все решилось само собой, так просто и явно, что не оставляло места никаким сомнениям.
Квазимодо сразу понял, что хозяин умер — по тому, как он упал, по стеклянному блеску обращенных в небо глаз и главное, по особому запаху смерти, всегда сопровождающему ее, безотносительно от того кто умирает, человек или собака. Поводок был намотан Василию на руку, и поэтому, упав, он рывком потянул на себя и пса, сдернув его с тропинки. Квазимодо подполз к голове хозяина и лизнул его в щеку, прося прощения за то, что не смог защитить его вовремя. Прав все-таки оказался он, если теперь это еще имело какое-нибудь значение. Враг оставался врагом вне зависимости от перемены хозяев.
Пес попробовал высвободиться — бесполезно. Мертвая рука хозяина крепко сжимала конец ремешка, как будто Василий твердо решил мешать своей собаке даже после собственной смерти. Квазимодо лег на живот, зажал поводок между ног и принялся перегрызать его, стараясь сделать это как можно быстрее. На привязи он был совершенно беззащитен против огнестрельного оружия. Если противник не дурак, то он должен подойти прямо сейчас, и тогда… Но противник не шел, и шансы Квазимодо возрастали с каждым перетертым кожаным волокном. Он вообще сделал сегодня много глупостей, этот противник… Наконец при очередном рывке ремешок лопнул. Теперь — быстрее!
Квазимодо сразу же взял максимальную скорость. Он вынесся из-за камня, двигаясь молниеносным зигзагом, чтобы обмануть пули. Но выстрелов не последовало. Быстро преодолев расстояние, отделявшее его от кустов, пес решительно проломился через колючие ветки и оказался на небольшой площадке перед входом в пещеру. Площадка была пуста. Где же он?.. Квазимодо принюхался и вошел внутрь. Враг стоял к нему спиной, нацелив оружие в лежащего на полу… Мишку! Ну конечно! Они не могли быть вместе! Можно было атаковать немедленно, но пес предпочел сначала зарычать, отвлекая внимание врага от беззащитного хозяина.
Враг обернулся. Точно. Это был он, тот самый. Только тогда он защищался ножом… Квазимодо смотрел ему прямо в глаза, ловя и вычисляя каждое его движение. Ну, начинай… он увидел, как дернулся автомат и резко прыгнул вбок и вперед. Пуля взрыхлила землю в шаге от пса. Квазимодин зигзаг, натренированный на долгих занятиях с Иланом, действовал безотказно. Попасть в него можно было только случайно, а поскольку Абу-Нацер стрелял одиночными, то это еще больше уменьшало его шансы.
Но все-таки автомат оставался автоматом, и поэтому Квазимодо не поддался соблазну сразу вцепиться в горло. По правилам сначала требовалось обезручить противника. Пес подскочил сбоку и высоко подпрыгнув, коротко цапнул врага выше правого локтя. Абу-Нацер выронил автомат, рука его повисла как плеть. Развернувшись бешеной юлой, Квазимодо сделал быстрый круг по пещере и, набрав скорость, прыгнул врагу на грудь. Абу-Нацер упал навзничь. Он стукнулся затылком о плитки «студии», столь красиво уложенные Махмудом. Он даже не успел поднять руки к шее, чтобы защититься, чтобы хоть ненамного продлить сопротивление. Страшные зубы уже рвали его горло, кровь толчками выплескивалась из разодранных артерий. «Вот и все, — подумал Абу-Нацер. — Кончились жизни. Сколько их там всего было?..» Чтобы отвлечься от боли, он начал считать свои жизни, но успел насчитать только одну.
Мишка
Они живут в Эйяле, в том самом доме. Квартплата низкая, потому что, кроме Мишки и Квазимодо, желающих снимать тут пока не находится. По нечетным дням недели Мишка принимает в местной поликлинике, а по четным объезжает на бронированном микроавтобусе окрестные мелкие поселения. Квазимодо в его отсутствие доблестно дрыхнет дома, причем — и по четным, и по нечетным. Иногда, правда, он спускается в ущелье поохотиться на мышей — просто для поддержания формы, а также чтобы лишний раз напомнить о себе всяким обнаглевшим шакалам.
Вечерами они молча сидят на балконе, глядя на желтую луну, сонно вплывающую в небо, словно зевающая купчиха в горницу. Зловредный минарет из Бейт-Асане каждый раз так и норовит ухватить лентяйку за ее соблазнительные округлости, но она уклоняется с неожиданной ловкостью и, молодея на глазах, лихо запрыгивает наверх, в строгие звездные выси. Тогда Мишка гасит последнюю сигарету и встает, и Квазимодо за ним. Они выходят на опоясывающую поселение дорогу и идут себе, не торопясь, дыша горьковатым самарийским воздухом, замешанным на сухой траве, оливках и солнечной пыли.
Они идут по дороге, по жесткой каменистой земле, в ночи, полной теней и вздохов. И вместе с ними идут их вздохи, их тени. Рассеянно поглядывая в небо, отмеривает широкие шаги бородатый геометр Василий. Едет на своем велосипеде Илан, и огромная овчарка Оскар неторопливо трусит следом, низко свесив длинный розовый язык. Чинно, под ручку прогуливаются Вадик с Лизой. Захлебываясь смехом, бежит четырехлетний Юрка, и ослепительно красивая Маша, присев и раскинув руки, смеется навстречу мальчику зеркальным отражением его смеха.
Все тут, все на месте. Вернувшись, Мишка заваривает чай с мятой, а Квазимодо без лишних сложностей лакает воду из миски, долго и шумно, разбрасываясь веселым веером брызг. «Экий ты все-таки свинтус, Квазимодо, — говорит Мишка. — Подтирай тут за тобой… не можешь воды напиться по-человечески! Смотри — выгонят нас отсюда к чертовой матери за твои безобразия. А кстати, не купить ли нам этот домик, как ты думаешь? Главное, что и просят-то совсем немного. Вот подкопим деньжат, и… А?.. Что скажешь?»
Квазимодо удовлетворенно слизывает с морды лишние капли и улыбается.
апрель-август 2004, Бейт-Арье.