Подали кофе и пирожные, общество как-то незаметно переместилось ближе к камину — вроде бы и топили щедро, но в зале было зябко. Дамы, отбросив условности, кутались в меха. Луиза-Фредерика в длинной дымчатой шубе была все же дивно хороша. Прямо ожившая живопись какого-то классика. В живописи Бро разбирался примерно как в литературе — отчетливо помнился лишь Рубенс и Шагал, а маркграфиня, безусловно, была выписана в совершенно ином художественном стиле. Впрочем, живопись нам не сдавать, можно просто искренне и отвлеченно восхититься прекрасной дамой.
— Глаз на нее не клади, — украдкой шепнула Васко. — Явная самозванка и фармазонша.
Бро движением брови дал понять, что испытывает чисто отстраненное созерцательное восхищение, ничего личного. И вовсе незачем вдовствующую даму полу-матерными словами поливать.
— Я тебе предупредила! — прошипела напарница.
— Да и в мыслях у меня ничего нет, ваша светлость. И вообще, мы тут чего забыли? Допустим, перекусили прекрасно, лекцию я прочел. Не пора ли ноги уносить, пока нас дамы по поводу эмиграции не прихватили?
— Не «нас», а тебя, такого любвеобильного.
— Вот не принципиальное уточнение. У тебя вообще какое задание? Д6674?
На шепчущую пару стали обращать внимание, пришлось ускользнуть за дверь.
— Бррр! Кормят хорошо, а отопление — отстой! — Васко плотнее укуталась в свои соболя. — У меня вообще не литература, а география — А9004.
— Шутишь? Там же ерунда, — пробормотал Бро, думая о совсем ином.
Отчего-то захотелось поцеловать напарницу. Вот коснуться губами теплой щеки и все. Странный, практически несексуальный порыв. Необъяснимый. Чмокнуть и получить по морде суровой библиотечной ладонью. Вот нахрена, спрашивается? Разве что для сугреву.
— Ты что это? — заподозрила Васко.
— Думаю. Что-то странный этот дом. Непрогреваемый и наводящий на нездоровые мысли.
— Ты со своими нездоровыми мыслями держись от меня подальше, — предупредила двоечница, не спеша, впрочем, отодвигаться. — И я кстати, тебя и спрашиваю — какое у тебя задание?
— А это… литературное. Указать, какой троп. Он там ехал и думал.
— Кто ехал-то?
Двоечников прервала выглянувшая в коридор Ольга:
— Вы воркуйте, флиртуйте, но не пытайтесь ускользнуть. Нам нужно поговорить и наконец договорить. А вам, князь, я еще прошлое припомню.
— Как-то зловеще звучит. Ольга, мы никуда ускользать не собираемся, но задание нужно решить. Кстати, вы знаете, что такое «тропы»? Вот едет человек, думу думает — какой это троп?
— Князь, вы же вроде бы не пили? Прекратите пороть чушь, да еще на каторжном жаргоне. Тут вам не Австралия, — поморщилась прекрасная, но жестокосердная Штайн и вернулась к камину.
— Действительно, ты так объясняешь, что вопрос кажется откровенно флудным бредом, — хихикнула напарница.
— Я не могу сосредоточиться. Поскольку холодно и вы все время отвлекаете. Мне нужно отойти и освободить мысли, — честно пояснил Бро.
— Так бы и сказал. Иди, и пошустрей. Нужно срочно дорешать задачу. Жутко подумать, в каких ледяных спальнях нам место отвели, там, наверное, еще холодрыжнее, — Васко поежилась. — Эти широкие жилплощади имеют свои недостатки. И вообще будь осторожнее. Что-то мне не столько дом, как хозяева кажутся стремными. Особенно эта нимфетка-хозяйка, старичка ловко подсекшая. Не могу вспомнить, из какого произведения прототипы, но спиной к ним лучше не поворачиваться.
Бро двинулся на поиски удобств, но далеко не ушел. Перехватил взволнованный Шишигов:
— Но кто она? Откуда⁈ Давно ли в России? Молю, откройте мне обстоятельства вашего знакомства!
Павел Петрович пылал, парил, и был порядком не в себе. Бро, слегка отвлеченный собственным напряженным состоянием, сначала было подумал, что речь о маркграфине, но потом сообразил:
— С мадемуазель д’Обиньи мы знакомы уже изрядно давно. Случалось, знаете ли, попадать в дорожные переделки. В России она давно, но боюсь, при более близком знакомстве покажется вам немного экстравагантной в манерах и характером. Ах, сударь, я должен идти, у меня срочнейшее дело.
— Князь! Князь, не губите! Я сгораю от любопытства. Ее ведь — прелестнейшую мадмуазель д’Обиньи — зовут Жюли? Какое милое имя!