Воображение окончательно замылило строки параграфа, представился ровный и твердый простор солнечного солончака и девушка с огромными глазами и бюстом, стоящая на коленях посреди сияющего безлюдья. Загорелая. В мини-бикини. Стоит она, значит, коленями на епанче… э-э, почему на епанче, что такое вообще «епанча»? Где-то в справочных материалах эта епанча мелькнула, вроде бы она мягкая. Нет, не надо сомнительной епанчи, и мини-бикини не надо. К чему излишества? Собственно, именно солончак тоже не обязательно, там жарко.
Девушка, глазастая и очень фигуристая, представилась прямо в квартирной прохладной ванной. И без разницы, что там лишь предчистовая отделка, такие девушки даже на фоне голых пеноблоков перегородки отлично смотрятся. Даже символично: обнаженная на голом!
Бро замычал — шатенка представлялась как наяву. Распущенные волосы, глаза, это… руки раскинутые по бледно-серым блокам. На ту певицу похожа, и на Ингу Курпатову из параллельного… и на водительницу в БМВ… рядом на Мичуринском стояли, все локоны многозначительно поправляла…
В ванной никого не было. В смысле, блоки как живые, пошатывающаяся раковина тоже на месте, но никаких дев. Неудивительно — санузел нуждается в доводке, вон — перегородку с сортиром только до высоты талии возвели. Наверное, удобно было бы животом уложить… Ой… Иди, скотина, к учебникам и князю Одоевскому, тут до девушек еще сдача экзамена и серьезный ремонт — если каким-то чудом удастся проскочить ЕГЭ. Нет у тебя пока абсолютно ничего, разве что вода в кране.
Водой Бро облился исключительно холодной, она действительно имелась в неограниченном количестве, ну и еще что-то имелось, практически неограниченное, вон — ходить даже после отрезвляющего обливания не особо удобно.
Бро неловко присел в офисное кресло, придвинул учебник, глянул, вновь не уловил никакого смысла. Нужно подход менять. Не дается это солено-соборное уложение, хорошо, временно обойдем, выкорчуем иное задание. А Соборное позже непременно возникнет, встанет в понятное и четкое хронологическое место. А еще лучше отвлечь мысли от расстановки букв-цифр в тестах и слегка пробежать классику — там буквы уже четко расставлены, проверены временем и восторгом бессчетных литературных критиков.
Страдалец с ненавистью закрыл файл с вариантами — засияла экранная заставка с персонажами Вендалиона — единственное игровое-развлекательное, уцелевшее в зверски кастрированном ноуте. Бро с тоской глянул на рисованных, до зубов вооруженных девушек, открыл задания по литературе, сосредоточенно закинул ноги на стол.
Тургенев «Отцы и дети». Актуально. Отрывок…
'– Вот мы и дома, — промолвил Николай Петрович, снимая картуз и встряхивая волосами. — Главное, надо теперь поужинать и отдохнуть.
— Поесть действительно не худо, — заметил, потягиваясь, Базаров и опустился на диван.
— Да, да, ужинать давайте, ужинать поскорее. — Николай Петрович без всякой видимой причины потопал ногами. — Вот кстати и Прокофьич.
Вошёл человек лет шестидесяти, беловолосый, худой и смуглый, в коричневом фраке с медными пуговицами и в розовом платочке на шее. Он осклабился, подошёл к ручке к Аркадию и, поклонившись гостю, отступил к двери и положил руки за спину.'
Бро с изумлением оторвал взгляд от экрана:
— Неожиданно. Волосами трясут, пуговички, платочки розовые, подошел к ручке и тут же руку за спину? Нет, мы тут люди современные, без фобий. Но вот в нашей бригаде о подобных отношениях упоминали конкретно и нелитературно. Я еще не перестроился, мне такое читать трудно.
« Павел Петрович вынул из кармана панталон свою красивую руку с длинными розовыми ногтями — руку, казавшуюся ещё красивей от снежной белизны рукавчика, застёгнутого одиноким крупным опалом, и подал её племяннику. Совершив предварительно европейское 'shakehands», он три раза, по-русски, поцеловался с ним, то есть три раза прикоснулся своими душистыми усами до его щёк, и проговорил: «Добро пожаловать».
Николай Петрович представил его Базарову: Павел Петрович слегка наклонил свой гибкий стан и слегка улыбнулся, но руки не подал и даже положил её обратно в карман.
— Я уже думал, что вы не приедете сегодня, — заговорил он приятным голосом, любезно покачиваясь, подёргивая плечами и показывая прекрасные белые зубы. — Разве что на дороге случилось?'