– Ну, хорошо. Отдыхайте, думайте. Завтра поедем к Громову. – Он изобразил на лице строгость, но не вполне настоящую, а как бы напускную. – Из комнаты ни ногой. Считайте, что вы пока под домашним арестом. Если что понадобится, скажите товарищу Иванову. Он останется с вами.
По-дружески кивнул и вышел, а в комнату из коридора немедленно шагнул охранник, встал у стены и впился в Норда неподвижным взглядом. Руки «товарищ Иванов» держал так: правая все время на расстегнутой кобуре, левая на свисающем с шеи свистке. Дверь при этом осталась открытой. Арест был хоть и «домашний», но сочетался с самым неотступным присмотром.
Прежде всего следовало разобраться, насколько арестованный свободен в своих действиях и перемещениях.
Гальтон сел на стул. Чекист ничего не сказал.
Доктор прилег на диван. Запрета опять не последовало.
Встал, подошел к окну.
– К подоконнику не приближаться, – сразу же раздалось сзади.
«Ага, опасаются, не выпрыгну ли».
Следующий эксперимент, существенный:
– Я покурю?
Он неторопливо направился к столику, на котором лежали вещи, изъятые во время обыска. В том числе «мундштук» и коробочка с иглами.
– Ничего не трогать. Курите эти.
Иванов вынул из кармана нераспечатанную пачку папирос, бросил американцу.
Покурив, Норд сказал:
– Мне нужно в уборную.
Охранник громко крикнул:
– Выход!
Где-то стукнула дверь.
– Руки за спину.
Из кобуры был извлечен наган, щелкнул взведенный курок. Чекист сделал два шага в сторону.
– Идите.
Оказавшись в коридоре, Норд увидел, что двери в остальные комнаты закрыты. Из кухни вышли двое людей в форме, впились глазами в арестованного.
За их спинами, сквозь стеклянную дверь, было видно, что за столом сидят и курят еще двое.
Запереться в туалете ему не позволили. Всё до мелочей здесь было регламентировано, всё предусмотрено инструкцией.
– Я так не привык, – сказал Гальтон. – Ведите обратно.
Он увидел достаточно. По одному чекисту в каждой комнате, четверо на кухне. Всего семеро. По взгляду, по всей повадке ясно, что это профессионалы высшей пробы. Товарищ Картусов прав: ни одного шанса.
Раз о побеге думать не приходится, нужно оценить ситуацию в целом.
Тем более, еще вопрос, нужно ли вообще убегать?
Короткая беседа с Яном Христофоровичем, что скрывать, произвела на Гальтона сильное впечатление. Он впервые имел возможность поговорить с убежденным большевиком такого уровня. Теперь стало понятно, почему коммунистическая идея за короткий срок увлекла столько жителей планеты, в том числе мыслителей, философов и художников. Образ Нового Мира – это красиво. Особенно после краха Старого Мира, задохнувшегося в ядовитых газах ужасной войны. Жить по-прежнему, как в девятнадцатом веке, больше нельзя. Люди, подобные мистеру Ротвеллеру, пытаются спасти обветшавшую постройку при помощи ремонта. Картусов и его единомышленники хотят возвести новое здание и поселить в нем новое человечество. Чтобы успешно выполнить задание Ротвеллера, нужно быть стопроцентно убежденным в его правоте и в неправоте Картусова. А после недавнего разговора эта уверенность несколько поколебалась…
– Выход! – крикнул грубый женский голос.
Иванов немедленно прикрыл дверь в коридор и прислонился к ней спиной.
Из коридора раздались шаги. Доктор напряг слух.
Узнал легкую поступь Зои. За ней шел кто-то еще. Кажется, тоже женщина, но в сапогах.
Очевидно, Зоя тоже попросилась в туалет, ее сопровождает охранница.
– Сначала на кухню, – донесся голос княжны. – Я забыла там свои таблетки. В туалет потом.
Задребезжала стеклянная дверь.
Доктор насторожился. Какие еще таблетки? Зоя никогда не жаловалась на здоровье.
Послышался звук льющейся воды, снова легкое дребезжание.
– Сидите, товарищи, я сама. – Это был голос охранницы.
Зою они опасаются меньше, чем меня, догадался Норд. Никто из кухни в коридор не вышел. А может быть, по чекистской инструкции не положено, чтобы арестованная справляла нужду на глазах у мужчин.
Спустили воду.
Гальтон напряженно вслушивался. Вдруг Зоя произнесет что-нибудь, предназначенное для него? Он поймал на себе внимательный взгляд Иванова. Тот был начеку.
Вдруг за стеной что-то громко хлопнуло – будто лопнул большой воздушный шарик.
Охранник дернулся, но глаз от Норда не отвел.
Послышался неясный шум, возня.
– На помощь! – пронзительно вскрикнула княжна. – Гальтон! Курт!
Чекист рывком повернулся к двери. Даже профессионалы высшей пробы иногда совершают ошибки. Подхлестнутый криком, доктор, не раздумывая, со всего маху налетел на охранника, буквально вмазав его в створку. Схватил обеими руками за голову, несколько раз ударил: бум, бум, бум! – отшвырнул бесчувственное тело на середину комнаты и вывалился в коридор.
Зоя в опасности! Ей нужна помощь!
Но помощь, как оказалось, требовалась охраннице. Она лежала на полу лицом вниз, воя от боли, а княжна сидела на ней верхом, выкручивала руку. Обрушила отлично нацеленный удар на шейные позвонки. Вой оборвался.
А где четверо, что сидели на кухне?
Там клубился зеленоватый туман, и ничего не было видно. Даже четыре папиросы не могли создать такой дымовой завесы!
– Беги туда! – показала Зоя на комнату Айзенкопфа, где что-то рушилось и грохотало.
Ворвавшись к немцу, Гальтон увидел, что биохимик и его конвоир, сцепившись, катятся по полу. Опрокинулось кресло, с буфета рухнула и разлетелась ваза.
Доктор потоптался вокруг дерущихся, примериваясь, и нанес отличный удар носком ботинка в стриженый затылок. Чертыхаясь и отплевываясь, Айзенкопф выпрямился.
– Что за экспромты? Предупреждать нужно! Этот болван меня чуть не застрелил! Еле успел выбить у него пистолет… Где он, кстати? Ага!
Немец поднял оружие, проверил, дослан ли патрон.
– Что остальные?
– Спят.
В проеме стояла Зоя, поправляя блузку.
– На кухне осталась моя пудреница. «Лориган Коти». – Она невинно покосилась на Гальтона, и он вспомнил, как, переодеваясь в автобусе, княжна припрятала маленькую коробочку. – Очень полезная вещица. Нажимаешь пружинку – ровно через минуту выстреливает капсула с газом.