– Остается двенадцать минут.
Как будто Гальтон не мог вычесть два из четырнадцати.
А дальше пошло еще быстрей.
С третьей комнатой, третьим часовым и третьей дыркой управились за минуту сорок.
Четвертый этап преодолели за 85 секунд. Правда, здесь на часового ушло две пули – после первой он еще шевелился и разевал рот.
– Передохнем минуту, а? – попросил доктор, чувствуя, как снизу, от коленей, подступает нервная дрожь. – Я же не мясник. И не Айзенкопф. За несколько минут я убил четверых человек.
Она предложила:
– Давай дальше я. Для меня эти кирпичномордые не люди. Знаешь, что чекисты вытворяли во время Гражданской войны? Теперь ты открывай дверь и заговаривай зубы, а я буду стрелять. Отскакивать не нужно. Я скромнее тебя, мне много места не потребуется.
Предыдущие охранники, увидев женщину, почти сразу же опускали пистолет. Пятый чекист держал Гальтона на мушке всё время, пока они разговаривали. Трубку с аппарата он снял левой рукой, продолжая настороженно смотреть на вошедшего.
– До чего вы мне все надоели, формалисты! – простонал Норд, мысленно проклиная себя за то, что послушал Зою. – Тыщу раз уже звонили. – Он обернулся, как бы взывая к охраннику из своей комнаты. – Ну скажи ты ему! Сунь нос! Как дети, честное слово!
Вместо охранника «нос сунула» княжна. Вернее, не нос, а ствол «браунинга».
– Минута двадцать, – сказал она, когда всё было закончено. – Нормально. Говори то же самое, можешь не оборачиваться. Мне достаточно услышать по голосу, где именно он находится.
– Идем в шестой, – сообщил Гальтон в телефон.
– Молодцы. Ударники коммунистического труда.
Шестую и седьмую комнаты преодолели чисто, отработав все действия почти до автоматизма. Это начинало напоминать тупую, однообразную игру. Бла-бла-бла, бэнг! Дрель: ж-ж-ж-ж. И снова. Бла-бла-бла, бэнг! Ж-ж-ж-ж. С тем же успехом отсеков могло быть не восемь, а двадцать восемь или пятьдесят восемь.
Доктор был вынужден признать, что княжна владеет оружием лучше. Второй выстрел ей ни разу не понадобился. Она била наповал, при том что калибр у «браунинга» меньше, чем у «кольта».
Но с последним часовым вышла небольшая накладка. Железная Зоя дала слабину. Может, все дело в том, что первые семь чекистов были как на подбор кряжистые, с квадратными физиономиями – по выражению княжны, «кирпичномордые», а восьмой оказался молоденьким белобрысым пареньком. Увидев высунувшуюся из-за двери руку с пистолетом, он как-то нелепо дернулся и подпрыгнул, отчего пуля угодила не в переносицу, а в горло.
Эта смерть была не такая, как предыдущие. Игру она не напоминала.
Умирающий с ужасом смотрел на убийц, пробовал отползти на спине и закрывался рукой. Зоя выпустила в него с трех метров остаток обоймы и ни разу не попала. Раненого добил Гальтон.
После этого ему пришлось обнять трясущуюся Зою и крепко-крепко сжать. У него и у самого клацали зубы.
– Сейчас возьму себя в руки, сейчас, – бормотала она. –Я что-то вдруг раскисла… Прости!
В груди у доктора было горячо. «Раскисшей» Зоя нравилась ему еще больше. Но говорить ей этого ни в коем случае не следовало.
Полевой телефон уже некоторое время издавал тревожное квохтанье.
– …поубивали вас, что ли? – услышал Норд голос Октябрьского, когда наконец приложил трубку к уху. – Эй там, в трюме! Вы живы?
– Мы перед секретариатом. Время 00:52. Еще 3 минуты. Мы успели, – сквозь зубы процедил Норд.
Манжет рубашки у него был весь в брызгах крови. Сам не заметил, когда испачкался.
– Отлично. – Голос повеселел. – На самом деле у вас целых 7 минут. Я нарочно урезал вам время, чтоб вы не расхолаживались. Можете привести в порядок нервы. Как говорят в армии, покурить-оправиться. За минуту до часа ночи врываетесь в секретариат и грохаете обоих волкодавов. Раньше рискованно. Громов из своего логова может подглядывать в приемную через глазок. Заметит неладное – не вылезет. Тогда его из лаборатории не выкуришь. Там бронированная дверь.
– А почему вы думаете, что Громов вылезет в час ночи?
Раздался довольный смешок.
– Петр Иваныч у нас сама пунктуальность. Ровно в час ему из секретариата подают чай с лимоном. На этом построен весь мой план. Ну, ковбой, готовься в бой. Падешь смертью храбрых – буду считать тебя коммунистом.
Дать бы тебе в рожу, подумал Норд, шмякая трубку. Связь теперь понадобится нескоро.
– Еще две минуты. Сейчас… Обещаю, я буду готова. – Но губы у Зои прыгали, руки дрожали. Она сердито смахнула с ресниц слезинку. – Проклятая бабья слабость! Сама не пойму, что со мной!
– Нормальная человеческая реакция, – успокоил ее Гальтон. – Я тебе еще не говорил, что я тебя люблю?
Эти слова он произнес впервые в жизни, а прозвучали они как-то легковесно, даже небрежно. Собственно, Норд не собирался ничего такого говорить. Само соскочило. Неудивительно, что Зоя пропустила несвоевременное признание мимо ушей. Она трясущимися пальцами засовывала в «браунинг» новый магазин и никак не могла попасть.
Доктор придержал ее руку.
– Не спеши. В секретариате ты мне все равно бы не понадобилась. Управлюсь один.
– Не сходи с ума! Их двое, высшей категории! Нам и втроем было бы трудно!
Перед выездом на операцию у членов экспедиции возник дурацкий спор. Как объяснил Октябрьский, в спецотряде ОГПУ, ведающем личной охраной высших должностных лиц государства, квалификационные разряды назначают по следующему принципу: чтобы заслужить право на третью категорию, сотрудник должен легко справляться с двумя крепкими мужчинами; вторую категорию получает тот, кто может одолеть двух охранников третьей категории; первую – кто побеждает двух второй категории; высшую – кто сильнее двух охранников первой категории. То есть теоретически ас высшего ранга способен в одиночку уложить шестнадцать обычных бойцов, не прошедших курс спецобучения.
Немного поразмыслив, Айзенкопф заявил, что его боевые качества соответствуют первой категории, Норда – второй, а «ее сиятельства» – в лучшем случае третьей. Зоя вспыхнула и предложила немцу померяться силами в рукопашном бою, потому что в тире у него не будет против нее ни одного шанса. Доктор, хоть и обиделся на «вторую категорию», в склоке не участвовал. Он уже подсчитал, что по этой арифметике они с двумя чекистскими суперменами не справятся. Во всяком случае, в открытом столкновении. Нужно было искать иной путь. И Гальтон его, кажется, нашел.