Он намеревался дать Айзенкопфу возможность прорваться через дежурку с ее двумя бойцами первой категории и через все последующие отсеки, где расставлены охранники послабее, а перед главным бастионом картинно заявить, что с головорезами высшей пробы управится без помощников. Но теперь не до эффектов. Курта они потеряли на первом же рубеже, перед Зоей в ее нынешнем состоянии красоваться тоже было незачем.
– Не беспокойся, милая, у меня есть заготовка. Всё будет хорошо. Отойди в сторону.
Пора!
Он мягко оттолкнул княжну и постучал в дверь условленным манером.
В то же мгновение перегородка сама начала открываться.
– Входите, – послышалось изнутри. – Побыстрее!
– Гальтон! Что мне делать?! – истерически шепнула Зоя.
Но доктор Норд уже шагнул через порог.
Двое мужчин, которых он увидел перед собой, выглядели иначе, чем остальные охранники. Они были не в военной форме, а в белых халатах, из-под которых, правда, виднелись сапоги. И вели себя они тоже по-другому. Не схватились за оружие, не впились в вошедшего цепким взглядом.
– Вы к товарищу директору? – спросил темноволосый, что сидел за столом. – Предъявите, пожалуйста, мандат.
Второй, рыжеватый, стоял возле самовара – должно быть, готовил для Громова чай.
Не слишком ли я мудрю, подумал Норд, приметив, где у второго оттопыривается халат. Ребята, похоже, совсем обленились. Еще бы – сидят за столькими слоями охраны. Не выхватить ли попросту «кольт»?
Однако отогнал опасную мысль. ОГПУ – организация серьезная, здесь на высшей категории остолопов держать не будут. Достаточно было понаблюдать за руками рыжеватого – как он резал лимон очень точными, по-кошачьи плавными движениями.
– Нет у меня мандата, товарищи, – сказал Гальтон, подходя к столу и нарочно держа руки на виду. – Я не к товарищу Громову. Мне поручено передать в приемную-секретариат посылку особой важности от товарища Картусова. А там уж не мое дело.
– Опять мозги? А где контейнер?– удивился брюнет.
– Не мозги. Вот. – Норд очень осторожно, как величайшее сокровище, достал из кармана кожанки небольшую, вытянутую кверху коробочку, опечатанную сургучом. – Здесь препарат, огромной ценности.
Стоило ему коснуться кармана, как рыжеватый показал фокус: у него в руке вместо лимона блеснул плоский пистолет. Откуда охранник его выхватил, Гальтон разглядеть не успел.
– Инструкция, – объяснил ловкий фокусник. – Не обращайте внимания. Поставьте на стол и можете идти.
– Ага, «идти». Сначала вы должны проверить, что препарат цел. Потом расписаться на документе. Тогда и уйду. – Он бережно поставил коробочку на стол. – Распечатывай, товарищ.
Темноволосый взрезал сургуч, предварительно осмотрев печать с щитом и мечом. Открыл коробку.
– Тихо ты. Там пузырек, хрупкий, – предупредил доктор. – Весь ватой проложен. Вату вынь, а бутылочку доставай потихоньку. Я пока бумажку достану.
Он опустил руку в карман и отметил боковым зрением, что палец второго чекиста лег на спусковой крючок.
Сидящий стал аккуратно вынимать клочки ваты. Вдруг чертыхнулся и выдернул руку. На пальце алела капелька крови.
– Порезался?!– ахнул Гальтон. – Я ж ее, как царевну, нес! Неужто разбилась?!
– Не я разбил. Вон Вася свидетель, – быстро сказал охранник и слизнул капельку.
Молодец, похвалил его Норд. Так еще быстрей подействует.
В нагрудном кармане лежал и янтарный мундштук – Октябрьский вернул американцу духовую трубку с иглами. Можно было смочить их не усыпляющим снадобьем, а смертельным ядом. Но при штурме от этого оружия пользы было бы мало. Одно дело – стрелять в альбиноса почти на авось, когда нет иного выхода, или не спеша целиться в неподвижного часового возле громовской дачи. Другое – выдувать жалкую колючку в натренированного охранника, который держит тебя на мушке «маузера». Не говоря уж о том, что в особой зоне нарочный с мундштуком в зубах смотрелся бы, мягко говоря, подозрительно.
Вот смазать багряной смертью острые стеклянные осколки и пересыпать ими вату – это дело верное.
Чекист схватился за воротник, дернул его и начал сползать со стула. Лицо прямо на глазах наливалось синевой.
Неразбавленный охотничий яд индейцев племени чоко почти моментально парализует дыхательную систему и сердечную деятельность. Ягуар, раненый отравленной иглой, падает замертво через 5 секунд, а человек, какой он ни будь категории, не протянет и трех.
– Саня, что с тобой?! – крикнул рыжеватый, срываясь с места. – Эй ты, а ну руки к ушам! И ни с места!
Хоть чекист и был потрясен, но пистолета не опустил.
Доктор послушно вскинул руки.
– Там яд, трупно-мозговой, меня предупреждали! – закричал он. – Товарищу в ранку попало! Это ничего! Мне выдали шприц с антидотом! На всякий случай! Надо уколоть! Я достану?
– Давай!
Дуло смотрело Гальтону прямо в лоб.
Увидев, что курьер достает из кармана металлическую коробочку, а из нее шприц, чекист оружие убрал.
– Коли живей, дубина! Это ты виноват!
– Брешешь! Он коробкой тряхнул, а в ней звякнуло, я слышал! – Норд выпустил из иглы пурпурную струйку. – Рукав ему задери, в локоть надо!
Чтобы засучить напарнику рукав, охранник был вынужден спрятать оружие. Но нападать на него Гальтон поостерегся бы, даже если б не было иного выхода.
Норд примерился и с размаху всадил шприц. Только не в руку мертвеца (зачем второй раз убивать покойника?) а в шею наклонившегося Васи. И с силой вдавил шток.
Поразительно, но у обреченного чекиста еще хватило сил отпихнуть Норда и потянуться к красной кнопке, прикрепленной к краю стола. Однако Гальтон намертво вцепился в руку, судорожно дергавшую пальцами. Если б он не держал изо всей мочи и если б силы умирающего не ослабевали с каждой секундой, охранник наверняка сумел бы дать сигнал тревоги. Но колени его подогнулись, он сполз на пол. Всё было кончено.
Доктор взглянул на часы. Он пробыл в приемной чуть меньше минуты.