Через несколько дней все было подготовлено для выкупа Кодацила. Мистер Клоудир со старшим сыном явились в дом утром и встретились с мистером Эскритом, который очень нервничал. Удивительно было видеть его таким непуганым, забывшим о джентльменских манерах! Мистер Клоудир отсчитал Папе деньги — 4000 фунтов в банкнотах! — он подписал Документ (мистер Эскрит расписался как свидетель) и отдал. Потом Папа дал деньги мистеру Эскриту, и тот вышел из комнаты.
Медленно-премедленно старинные стоячие часы натикали час. Отец шагал взад-вперед по комнате, потирая себе нос, старый джентльмен сидел и покусывал ручку трости, его сын со скрещенными на груди руками глядел в окно. Наконец мистер Эскрит вернулся и протянул Папе небольшой сверток. Тот принял его трясущимися руками и отнес на письменный стол, под лампу. Вскрыл и стал рассматривать вынутый оттуда лист пергамента, мистер Клоудир с сыном напряженно следили. Лицо у Отца пылало, глаза лихорадочно блестели, я перевела взгляд на мистера Клоудира — он волновался не меньше, в черных глазах сверкали искры, на скулах играли желваки. Его сын так стиснул свои лапищи, что розовая кожа побелела. Наконец Папа произнес: Документ подлинный, ни сколько в этом не сомневаюсь. Взгляните, Клоудир, вы ведь юрист. Молодой мистер Клоудир пересек комнату и только что не выхватил у него пергамент. После долгого изучения он согласился с моим Отцом. Старый мистер Клоудир выкрикнул: Читай же, бога ради! Молодой мистер Клоудир прочел документ вслух, и они начали его обсуждать. Мистер Клоудир сказал: Я ждал четыре десятка лет, чтобы этот документ был представлен в Суд. Больше ждать не могу, я старик. Надеюсь, завтра же вы пустите его в ход. Папа бережно свернул документ в трубку и положил в заранее приготовленный серебряный футляр (ты много раз его видел). Повесил на цепочку для часов и сунул в кармашек. Потом сказал с улыбкой: Завтра Суббота. Я это сделаю в Понедельник. И, пока он не поступит в Суд, я буду держать его при себе. А теперь, джентльмены, окажите нам с дочерью честь с нами отобедать. К моему неудовольствию, они согласились. Папа по случаю радостного события выпил немало вина, Клоудиры оставались трезвыми и настороженными. Когда убрали со стола, я удалилась в гостиную наверху, но через несколько минут туда вошел молодой мистер Клоудир. Пока я готовила чай, он завел речь о Кодациле, о том, как он объединил интересы двух семей. Прежде чем я успела что-нибудь вставить, он без околичностей сделал мне предложение. Я ответила решительным отказом. Он зло процедил, что в таком случае наши Отцы друг друга не поняли, так как у его Отца создалось впечатление, что ответ будет положительный. Тут вошли Папа и мистер Клоудир. Я заметила, что Папа выпил больше, чем было у него в обычае. Выслушав рассказ сына, мистер Клоудир спросил моего Отца: Что это значит, Хаффам? Я попросила разрешения уйти, но Папа сказал: Мне это тоже чертовски непонятно. Я повторил Клоудиру твои собственные слова. С какой стати ты передумала? Я молчала. Старый мистер Клоудир сказал: Все верно, юная мисс. По словам вашего Отца, вы согласились стать супругой любого из моих сыновей.
Я выдавила из себя, что сказала другое: я не возражаю принять предложение одного из его сыновей. Старый джентльмен вскричал: В чем же разница? У меня не поворачивался язык ответить, но тут вмешался мистер Дэниел Клоудир: Ага, теперь я понял. «Один из сыновей», а не «любой из сыновей», вот условие юной леди, и честь ее предпочтения, очевидно, досталась не мне. Папа крикнул: Похоже, так оно и есть! Молодой Питер — вот кто у нее на уме. Отлично, свадьба не отменяется. — Свадьбы не будет! — прервал его старый мистер Клоудир. — Да какая разница, одного она возьмет или другого? — Мистер Клоудир крикнул: Мой наследник Дэниел, а не Питер. Питер… Он замолк и переглянулся со своим сыном, и тот закончил за него: Мы пытались сохранить это от вас в тайне, мисс Хаффам, но мой Брат всегда был со странностями. Короче говоря, он ненормальный. Я закричала, что это гнусная ложь, и старый джентльмен фыркнул: Ах, так вы все знаете лучше всех? Тогда вам, конечно, известно, что около месяца назад нам пришлось поместить его в надежную комнату, где за ним день и ночь следит слуга, чтобы он себя не поранил. Что до вас, Хаффам, вы пообещали, что ваша дочь вступит в брак с моим наследником, а теперь, как я вижу, не собираетесь сдержать обещание. Папа сказал: Моя совесть чиста. Вы обманули меня, Хаффам. Без ваших заверений касательно этого вопроса я не ссудил бы вам деньги. Выходит, Мартин был прав, когда подозревал, что Отец согласился еще на одно условие, то есть мой брак! Папа вскипел: «Обманул»? Да как смеете вы, Клоудир, обвинять в этом Хаффама? Схватив мою руку, он до боли ее сжал. Это все ты виновата. Из-за твоего дамского жеманства я теперь в дурацком положении. Не желаю, чтобы меня обвиняли в нечестности, слышишь? Выбрось из головы Питера и соглашайся на Дэниела. Я ударилась в слезы, и Папа меня отпустил. Воспользовавшись этим, я выбежала из комнаты. По ту стороны двери я повернула затвор, в темноте пересекла комнату и заперла также и следующую дверь. Теперь я была в безопасности! Все еще всхлипывая, я привалилась спиной к двери. Сердце у меня разрывалось при мысли о том, чему подвергается Питер. И тут я вздрогнула, услышав поблизости чье-то дыхание. Чей-то голос проговорил из темноты: Мисс Мэри, это вы? Это был мистер Эскрит. Мои глаза уже привыкли к темноте, и я разглядела его на обычном месте, у пустого камина. Он сказал: Меня не хватились за обеденным столом, так ведь? И правда. Никто не подумал послать за ним. Вашему Отцу я больше не нужен, мисс Мэри. Кодацил теперь у него, а обо мне он и думать забыл, хотя, если бы не я, не видать бы ему Кодацила как своих ушей. Он рассмеялся, и я подумала, а не приложился ли он тоже к спиртному. Потом он добавил: Он что же, забыл, Клоудиры меньше всего заинтересованы в том, чтобы у вас был наследник, ведь ваш законный ребенок встал бы между старым Клоудиром и наследственным имением? Я поспешно вышла и поднялась к себе.
ЗАПИСЬ ПЯТАЯ
5 июля
Я напишу им и расскажу, что случилось. Не сомневаюсь, когда они узнают всю историю, они нам помогут. В конце концов, они наши родственники. И заинтересованы в том, чтобы с тобой и со мной ничего не случилось. Но тебе я не говорю, ты не должен об этом знать. Я пойду и повидаюсь с ними тайком от тебя.
Услышав новости о Питере, я всю ночь не спала. Верно, мне случалось видеть его очень унылым, молчаливым, но словам его жестокого брата я все равно не верила. Назавтра и в следующий день я все больше сидела у себя в комнате и с Папой встречалась только за обедом — он был сердит и со мной не разговаривал. Мистер Эскрит брал еду на подносе к себе, я последовала бы его примеру, если бы Отец мне разрешил. На второй день за обедом он сказал: После того как ты в тот вечер так бесцеремонно нас покинула, мистер Клоудир и его сын рассказали мне кое-что о юном Питере — тебе, думаю, не помешает это узнать. Родня давно уже заметила его болезненную наклонность к меланхолии. Однако в последние годы, а особенно в последние месяцы, у него появились необычные симптомы, свидетельство того, что психическое заболевание приняло выраженную форму, и потому пришлось ограничить его свободу. Они опасаются не только за его собственное благополучие, но и за жизнь других людей. Он начал выдвигать самые необычные обвинения против Отца и Брата. Если он вдруг попытается с кем-нибудь из нас связаться (впрочем, по их мнению, это мало вероятно), мы должны быть настороже. По их словам, его состояние ухудшилось в последнее время из-за… из-за чего-то, что произошло в этом доме. Я спросила, что он имеет в виду, и Отец ответил: Боюсь, дорогая, что предмет его одержимости — ты. Он твердит, что любит тебя и хочет видеть. Откашлявшись, он смущенно добавил: По правде, дорогая, они говорили, что он отзывался о тебе с крайне развязной фамильярностью. Меня это очень взволновало, но не в том смысле, о каком думал Отец. Далее он повел речь о том, что, по их со старым мистером Клоудиром общему мнению, в деле о брачном союзе между мной и его старшим сыном лучше всего будет елико возможно поторопиться, так как Питер поймет, что я для него недоступна, только когда я стану женой его Брата. Тут, однако, случилось нечто необычное.