Эх, а ведь мог бы на каникулах не строчить тетради стопками, а стенографию изучить, и те же самые обзоры просто полетели бы, еще и время осталось бы…
Я разочарованно вздохнул и прислушался к объяснениям.
– …сокращенное написание букв, большую часть гласных выкидываем, на окончание слов по одному из специальных символов – и сразу раз в пять запись идет быстрей. Смотри! – Софья с энтузиазмом выхватила из стопки тетрадь и потрясла ею перед моим носом. – Вот мой конспект последней лекции в Малом Эрмитаже по прерафаэлитам – два часа всего на трех листах уместилось… Что?
Я молча смотрел на нее.
– Ну что? – Софья еще раз дунула вверх, сгоняя непокорную прядь.
– Прерафаэлиты, значит? – уточнил я, с трудом удерживая голос спокойным.
Она поняла. Прищурилась:
– Думаешь, если тетя здесь вот так живет, то она совсем идиотка?
– Нет… Но… – Я смешался. – Ты и прерафаэлиты…
Ее глаза подернуло хмарью близкого уже шквала, и я выпалил с жаром, не задумываясь:
– Слушай, извини дурака. А? Виноват, правда. Осознал, каюсь.
Выражение острой обиды в глазах напротив заколебалось, словно решая, разразиться взрывом или нет, а потом перетекло в усмешку.
– Эх, пользуешься ты моей девичьей слабостью… Ладно, за «Фигурный» торт я еще и не то могу простить.
– За этот или за следующий? – выдохнул я с облегчением.
Вот ведь зараза, давно так по ушам не огребал… И, что обиднее всего, заслуженно.
Ее взгляд посерьезнел:
– Кстати, на обедах экономил или у родителей стянул?
Я вольготно откинулся на спинку стула, сцепил пальцы на затылке и обрадованно сообщил:
– О, с тебя тоже вира.
– Вот как… – Софья задумчиво потеребила мочку. – Для овощебаз, донорства или укладки рельсов по ночам ты еще молод. Ну давай, быстро придумывай.
– Двойная вира, – с удовольствием огласил я. – Или даже тройная, раз согласна была стыренное есть.
– Луковым супчиком возьмешь? – невинно вопросила девушка, и я поперхнулся.
– Да ну тебя… Неужели тут ничего интереснее нет? – Я окинул Софью собственническим взглядом.
– Так откуда у Буратино сольдо? – не дала она увести разговор вбок.
Я снова посмотрел на нее с невольным уважением – опять удивила.
– По правде сказать, – преувеличенно тяжело вздохнул я, – Буратино горбатится, как папа Карло. Все сам, все своим трудом.
Скепсиса во взгляде Софьи хватило бы на десять прокуроров. Я встал.
– Как тебе эти джинсы?
– Ну… – Она недоуменно передернула плечами. – Ничего вроде. Повернись… А зачем лейбл оторвал?
Я повернулся еще раз и поднял со значением палец:
– Не оторвал, а не пришил. Невелика разница в словах, а как по-разному звучит, да?
– Врешь? – неуверенно спросила девушка после короткого молчания.
Я сел и усмехнулся:
– Так что не волнуйся, не голодал, и кровавый след за этим подарком не тянется. Это – несколько часов моей работы.
Софья перевела взгляд на коробку «Фигурного»:
– Пять с полтиной за несколько часов? – Что-то прикинула про себя и кивнула: – Неплохо. А для такого молочного возраста – так очень даже впечатляюще. Мне начинать завидовать?
– Уй… Точно идиот, – простонал я, опять вставая. – Клинический. Ну ладно… Только, Софи, без глупостей, пожалуйста.
Пальцы ее принялись нервно теребить полу халата.
Я прошел к сумке, что лежала у двери, и стал неловко извлекать оттуда коробку. Спину мне жег настороженный взгляд.
– Вот… – повернулся я и снял крышку. – С Новым, ну и заодно со старым Новым годом. Померь, а то я на глазок взял.
Софья с опаской заглянула в коробку.
– Ты с ума сошел… – ошеломленно выдохнула она и отпрянула. Глаза ее лихорадочно заблестели.
– Софи, – с укоризной протянул я.
– Нет. – Она вцепилась ладонями в сиденье и решительно затрясла головой. – Нет! Мне надо будет с твоей мамой поговорить. Или лучше сразу с папой…
Я слегка улыбнулся, представив сцену.
– Ты точно сумасшедший, – сформулировала Софья диагноз и с силой потерла правый висок, словно пытаясь прийти в себя.
– Не-а. – Я поставил коробку с сапожками на стол и сел, закинув ногу на ногу. – Папа недавно приводил своего товарища психиатра.
– И? – Девушка недоверчиво наклонила голову к плечу.
– Справку тот не выписал, но уверил всех в моем полном психическом благополучии. Сказал, что это моя особенность – раннее психологическое взросление.
Лицо Софьи приняло то крайне редкое выражение, что возникает у людей, когда желание постучаться головой о стенку становится невыносимым.