– Не буду, не буду, – потрепала она меня по руке. – Ладно, иди к девочкам, они заждались, даже не пьют без тебя. А мы скоро в кино уйдем, танцуйте.
Мы посидели за столом еще с полчаса. Дегустировали мелкими глотками ликер (и правда удачно получился), перебрасывались шутками. В общем-то было весело, но хоть мне и удалось овладеть под столом Томкиной ладошкой, расслабиться до конца так и не получалось. Справа мою щеку периодически обжигал страдальческий взгляд Зорьки, переживавшей свою трагедию, но это была меньшая из проблем.
А вот большая сидела прямо напротив и, тренировки ради и тонуса для, вполне успешно флиртовала со мной без всяких слов. Кузя то грациозно изгибала точеную шейку и туманно улыбалась румяными губами, то медленно и томно заправляла выбившийся из прически локон, показывая внутреннюю сторону запястья. А когда мой взгляд сам собой застревал на ней, Наташа в изумлении взмахивала длинными стрелками ресниц, мол, мальчик, что ты себе позволяешь?!
И ведь никаких накладок из соболя, черт побери, все полностью естественно.
Да, лучше бы я ее посадил рядом с собой, а Тому напротив. Однозначно было б легче, никаких внезапных приступов томления…
Но все проходит, и это тоже прошло. Мамы ополовинили второй пакет и, повеселев еще больше, действительно ушли на сеанс.
Как только за ними закрылась дверь, мы заговорщицки переглянулись.
– Ну, – подытожил общее мнение Сема, – разомнемся быстрыми для начала?
Дружно придвинули стол к стене, расчищая место для плясок. Я поменял кассету, а Паштет торопливо выключил свет.
Горячая мелодия легла на взбодренные ликером мозги, и полутьма зашевелила нашими телами.
Ничего, что страдальчески скрипит под ногами рассохшийся паркет. Ничего, что постепенно становится душно, а мы регулярно задеваем друг друга руками. Зато мы переживаем единство, ощущая присутствие себя в каждом и присутствие каждого – в себе. Под ритмичный инфразвук всплывают из глубин наследственной памяти сакральные танцы палеолита, и на новомодное диско ложатся все те же хтонические движения, что метались тенями по стенам пещер еще до взрыва вулкана Тоба. Одна быстрая мелодия сменяет другую, и буквально за полчаса мы становимся потными и счастливыми.
– Уф! – Зорька врубила свет. – Открываем форточки, проветриваем. И пить, пить…
Трехлитровая кастрюля сладенького компота расходится за минуту.
Свет режет глаза, и по слегка замаслившимся взорам и мальчишек, и девчонок понятно, что пора переходить ко второму отделению.
Вставляю новую кассету и объявляю медленные танцы.
Тома скользит по мне выжидающим взглядом. Я указал глазами на именинницу, и Тома в ответ согласно прикрыла веки.
Гаснет свет. Джо Дассен торжествующе запел о вечной любви, и я шагнул к Ясе, приглашая на танец.
Первый куплет мы протанцевали в одиночестве, потом Паштет выдернул Иру, а Сема, чуть поколебавшись, остановил свой выбор на Кузе. Две жертвы гендерного неравенства в составе приглашенных, Тома и Зорька, старательно не глядя друг на друга, присели на стулья в противоположных концах комнаты.
– В синем углу ринга, в синих трусах, – хихикнула мне на ухо Яся, – Афанасьева Тамара, Советский Союз!
– Что, вот прямо в синих? – улыбнулся я невольно.
– А вот не скажу! – Яська озорно показала язык. – Должна же у вас хоть какая-то интрига сохраняться.
– Хулиганка, – одобрительно прижал я ее к себе. Прижал и тут же отпустил, не переходя грань приятельского потискивания. – А что у нас с красными трусами?
– С красными трусами у нас неинтересно. – Именинница мотнула головой, отбрасывая челку набок. – Тут за явным преимуществом пора полотенце выкидывать.
– Хорошо бы… – вздохнул я. – А то и себя измаяла, и всех вокруг.
Мы сделали пол-оборота, и теперь на Зорьку посмотрела Яся.
– Как бы вот ей сказать, – протянула она в задумчивости. – Слова подобрать… И настроение для слов…
– Ой, Ясь, не надо! Врагом станешь… У вас сейчас тяжелый возраст: уже готовы любить, но еще не готовы прощать.
Яся отстранилась и посмотрела на меня с изумлением. Потом покачала головой:
– Как ты быстро повзрослел… Моментом.
Я в досаде прикусил язык.
В молчании дотанцевали последний куплет и, расцепив руки, в молчании постояли друг напротив друга.
– Не расстраивайся, – успокаивая, погладила меня по плечу Яся. – Так даже лучше.
Заиграла следующая мелодия. Я прикрыл веки, соглашаясь, и обернулся, ища Тому. Обернулся и зло скрипнул зубами – ее уже вытащил на середину нечуткий Сема.
И не только вытащил, но и приобнял. Я ощутил короткий прилив едкой ревности при виде его руки на Томиной талии.