Он помолчал, раздумывая.
– И вот что, – добавил. – Ты, Ян, поаккуратнее там… Непростой объект. Нездешний.
Суббота 31 декабря 1977 года
Ленинград, улица Москвиной
Неожиданный сильный толчок между лопаток выбил из меня воздух, и я птичкой полетел в высокий сугроб у обочины. Сумел извернуться и шлепнулся на спину, поэтому мельком увидел падающую на меня фигуру. Затем меня вдавило в рыхлый снег. Я инстинктивно зажмурился, втянул воздух через нос… За густым запахом шампанского прятались обертона мандаринов и шпрот. Осторожно приоткрыл веки.
– Ну что, больной? – Поблескивая в полумраке глазами, она уселась на мне громадной расшалившейся кошкой. Белокурые локоны, выбившиеся из-под съехавшей набекрень вязаной шапочки, пощекотали мне щеку. – Проведем осмотр?
«Пьяна до изумления», – догадался я, а вслух ответил:
– Тут столько народу, а я такой стеснительный… Ну ты помнишь.
Софья звонко засмеялась, а потом на удивление мелодично напела:
– «Не забывается такое никогда», – после чего локти ее подломились, и голова ткнулась мне в грудь.
Чуть подумав, она прилегла на меня сверху и заболтала в воздухе сапожками.
Я покосился вниз. Левый каблучок был еще так себе, а вот правый стерт до самой пятки.
Вздохнул и расслабился. Ничего так, в принципе удобно. Весит Софья не много, пахнет приятно, кости ниоткуда не выпирают. Над головой сквозь заснеженные ветви тополей виднелся подсвеченный желтоватыми уличными фонарями собор, за ним распахнулось звездное небо.
Тут мне кое-что припомнилось, и я хихикнул.
– Что, – Софья зашевелилась, устраиваясь на мне поудобнее, – стебаешься над взрослой теткой?
Я негромко засмеялся:
– Кто это здесь «взрослая тетка»? Ты, что ли? – Нащупал ее ухо и начал легонько почесывать за ним. Софья довольно уркнула и прижалась покрепче. – Не. Вспомнилось, что весной именно на этом самом месте мне мечталось упасть в сугроб с девчонкой.
– Так Новый год же! – Софья пару раз с энтузиазмом пристукнула по моему плечу кулаком. – Исполнение желаний!
– Знаешь, – саркастически улыбнулся я, – вот никак не предполагал тогда, что это будешь ты и это будет так.
– Как – так?
– Ну… – Я поболтал в воздухе свободной рукой и опустил ей на талию. – Как-то предполагал, что это я буду заталкивать девчонку в сугроб, а не она меня.
Участковая приподнялась на локтях и с непонятным интересом молча посмотрела на меня. Ее глаза были совсем рядом, и в них было мало веселья.
– Что? – спросил я, встревожившись.
– Да так, странно очень. – Софья опять пристроила голову мне на грудь и шумно вздохнула. – Диссоши… Диссоси… Тьфу ты! Дис-соци-ация. Во! Ну вот скажи, зачем такие сложные для девушек слова навыдумывали, а? Диссоциация зрительной и слуховой информации у меня с тобой. Вижу одно, а слышу другое. Вижу мальчишку, а вот слушаю – и правда будто для тебя «девчонка». У?
– У, – согласился я и хмыкнул: – Да забей! Женщинам положено верить своим ушам, нет?
Вдали послышался разноголосый смех. Из-за угла вывернула и начала удаляться какая-то подвыпившая компания. Софья подняла голову, прислушиваясь.
– Мои, – признала с едва заметным недовольством. Подумала и добавила: – Мне лучше уйти.
И она попыталась встать, но я сцепил руки на ее пояснице.
– Эй! – воскликнула Софья с радостным азартом. – Пристаешь?! Во детишки пошли!
Я притянул ее и поцеловал в податливые губы. Отпустил:
– С Новым годом, Софи, с новым счастьем!
Она поднялась, чуть пошатываясь. На какой-то миг показалось, что на лице ее мелькнула нерешительность, но она мотнула головой, словно приходя в себя, бросила мне вниз улыбку:
– И тебе хороших отметок, школьничек! – и устремилась за своими.
Я приподнялся на локте, глядя вслед.
«Вроде только девушки», – подумал с удивившим меня облегчением.
Встал, отряхнулся, посмотрел на свежие следы на снегу. Осененный идеей, выдернул из шарфа нить и замерил, завязав по узелку на концах, длину отпечатка. Тридцать шестой или тридцать седьмой?
«Потом определю», – решил, засовывая мерную нить во внутренний карман.
С крыши напротив со свистом ушла в небо зеленая сигнальная ракета, и несколько голосов радостно заорали: «С Новым годом!»