Сегодня он достиг этой стадии раньше обычного — я поставил себе задачу довести пробежку до пятнадцать кругов, поэтому чебуреки пошли вход пока я ещё пыхтел, ускоряясь на последних трёх кругах, а в дрёму он впал аккурат к приседаниям.
Мой залёт в Репино меня напугал, серьёзно напугал. Вчера в гастрономе, поставив Тому в очередь в отдел, отошёл к кассе и внезапно ослабел в ногах, мельком увидев размытую татуировку на заросшим рыжей шерстью тыле чьей-то кисти, и лишь через пару секунд рисунок сложился в штурвал. За эти две несчастные секунды я успел чуть провалиться на шаге из-за дрогнувшего колена, задохнуться и глубоко вдохнуть, почувствовать удар сердца по адамову яблоку и вспыхнувшие жаром щёки. А сегодня ночью во сне пришёл четвёртый, бесцветный, словно отбракованный снимок, недодержанный в проявителе начинающим фотографом, и предвкушающе мне улыбнулся. Я проснулся в воздухе над кроватью, изогнутый дугой, и потом долго успокаивал грохочущее на всю квартиру сердце.
Прошёл по краю, чудом…
Не готов я ещё к таким эскападам. Да и нафиг они не нужны, особенно здесь, в СССР, где я — свой, родной, и моя милиция меня бережёт. А вот на диком западе мне придётся первое время плавать у дна и рисковать. Поэтому надо за оставшиеся четыре-пять месяцев поставить себе хоть минимальную самооборону, с учётом того, что я сейчас быстрый, но лёгкий. Решено — подтягиваю себе бой.
Приняв решение, я повеселел и, неторопливо потягиваясь к заброшенной на спинку скамейки ноге, уже со спокойной душей вернулся к короткому тексту следующего письма. Ничего особого, наработка авторитета, пока у меня ещё есть для этого материал, да попытка проложить ложный след. Мол, дорогой товарищ Григоренко, 13 июля в Нью-Йорке внезапно случится отключение электричества на двадцать пять часов, и будет очень-очень мутно. Вашим коллегам из Первого Главного ничего в федеральных агенствах взять под шумок не надо? А 27 августа в центре электронной разведки, что, как вы знаете, расположен на трех последних этажах посольства США в Москве, серьёзно полыхнёт, да так, что сверхсекретная документация АНБ разлетится по соседним улочкам — готовьте батальон энтомологов с сачками.
Улыбаясь, формулирую в уме причину предстоящих происшествий:
«… как вероятный косвенный результат наших запланированных воздействий в иных сферах.
Представляю, как КГБ будет выискивать маленьких зелёных человечков, и настроение ползёт вверх, словно столбик термометра в последние дни. Теперь, даже если как-то меня локализуют, то пять раз подумают, прежде чем лезть, и будут особо деликатны. Но лучше, всё же, до этого не доводить…
— Мне! — Пашка попытался откинуть пас, но Валдис вовремя прервал нашу «стеночку», и красно-синий резиновый мячик заметался в мешанине азартно сучащих ног, а потом отрикошетил за куст акации. Быстроногий Ара первым вывалился из распадающегося кубла тел и успел протолкнуться дальше, а затем коряво прострелил вдоль ворот. Мячик по какой-то нелепой, совершенно нефутбольной траектории заскакал по двору, наткнулся на Сёмину голень и влетел в наши ворота, аккурат между моей правой ногой и изображающей штангу сумкой.
— Да что ж вы кучей-то за мячом носитесь, как стадо оленей?! — раздосадовано заорал я своим, — шире играйте, в пас!
— Ребята! Автобус пришёл! — из-за угла вынырнула Ирка и призывно замахала рукой.
— Три — три, — подвел итог распаренный Валдис, и, подхватив мяч, устремился к месту посадки.
Около закрытых дверей бело-синего лобастого ПАЗика вскипела весёлая толчея с повизгиваниями и подталкиваниями, пока Эриковна, возвысив голос, не навела видимость порядка:
— Сначала — девочки! Мальчики — отойдите от дверей!
Я со вздохом сожаления отошёл от занятой в нелёгкой борьбе позиции у створок. План занять место для Томы провалился.
Водитель открыл двери, и девчонки радостной гурьбой ввалились в автобус.
— По трое на сидение! Два первых сидения не занимать! — продолжала раздавать руководящие указания классная, стоя у передней двери в компании с Соломоновной и незнакомой сухощавой старухой.
Наконец, запустили и нас. Зашёл одним из последних, и давно забытая смесь запахов тут же атаковала меня: авангардом шла тяжёлая резиновая нота, тянущаяся от запасного колеса под сидением, поверх плыл аромат горячего замасленного металла, на заднем плане витали оттенки поролона и кожзама.