Немолодой кэгэбэшник встал прямо за спиной и сверлит взглядом дерево. Опоздал, дружек… Синти повернулась и, дурачась, показала ему язык. Может, это их немного собьёт, клиент решил дурку повалять…
Нет, к Фреду она сегодня не побежит, нечего давать наружке лишнюю информацию. Завтра, всё завтра.
Дома первым делом прошла на кухню и вытрясла в широкую чашку, аккуратно похлопывая по дну бутылки ладонью, комковатый кефир. Вот чего будет не хватать на Тайване, так этого странного молочного продукта, за три года она к нему не на шутку пристрастилась. Привычно залила ёмкость горячей водой, взболтала и начала елозить по стенкам ёршиком, в который раз изумленно мотая головой: «Кто, ну кто мог здесь, в России узнать то, что знало только четыре человека в семье, включая её саму и уже как шесть лет умершего деда — её молочное имя»?!
Я тихо прикрыл чердачную дверь и начал спускаться по тёмной лестнице. Мдя, удалая разведчица… Разве что руками не размахивала, кудахча… Хорошо, хоть догадалась стереть рисунок. Кое у кого в воспоминаниях оказалось очень завышенное представление о себе. Или она потом заматерела, когда в девяностые возглавляла резидентуру в Ереване?
По крайней мере, сигнал принят. Вышел на улицу, огляделся и, посвистывая, направился к Чернышевской. Дня через три сделаю следующий ход.
Одним из первых распоряжений Андропова по приходу в КГБ было замаскировать вход из приёмной в его кабинет под шкаф с потайной дверью. Тёртые жизнью офицеры, проникая к шефу через сдвинутую фальшпанель, мысленно крутили пальцем у виска и бормотали: «чем бы дитя не тешилось»… Потом, через несколько лет, в ходе одного из ремонтов, этот шкаф ко всеобщей радости убрали, однако в некоторых вопросах Председатель КГБ продолжал следовать дурным шпионским боевикам с пылом не наигравшегося в солдатиков ребёнка.
Полчаса назад «Волга» с затемнёнными стеклами вывезла Андропова с Лубянки через резервные ворота, и всё это время сидящий за рулем оперативник из доверенных нарезал по вечерней Москве неожиданные повороты, уходя от гипотетической слежки. Председатель КГБ ехал на конспиративную встречу с генерал-лейтенантом Ивановым — куратором своей личной разведки и контрразведки, носящей скромное название «отдел Ф управления С».
За этим запутанным названием с двумя литерами в штатном расписании КГБ скрывается финансовая разведка управления нелегальных операций, но, на самом деле, несколько десятков тщательно отобранных сотрудников под командованием Питовранова занимаются всем — от установления конспиративных каналов связи с крупными западными политиками и разведки в деловых кругах Запада до проведения разработок в отношении наиболее сложных объектов среди граждан страны Советов.
«Вообще-то ты счастливчик, Юра», — Андропов скользнул взглядом по контуру Университета за окном и вернулся к размышлениям, — «умение приручать людей дорогого стоит. КГБ — всё мое, а десять лет назад я был здесь чужаком. А сейчас — свой в доску, с несколькими десятками проверенных соратников, а вот приставленные приглядывать за мной Цинёв и Цвигун так и остались чужаками. Даже один из надзирателей от днепропетровцев, Чебриков, и тот мне присягнул. И я уверен, что это не игра. Крючков есть, исполнительный трудяга, надёжный как скала. Правда, Комитет на него не оставить, он не первый, он — второй, зато второй — отличный. Если всё сложится», — мысль в привычной боязни обогнула что именно должно сложиться, — «на Комитет надо будет ставить кого-то другого. Да того же Чебрикова… А Крючкова можно поднять на место Савенкова, в отдел административных органов ЦК. А на ПГУ Борю поставлю».
«Волга» остановилась у сталинского дома в тихом малолюдном переулке. Юрий Владимирович стремительно выскочил из машины и рывком скрылся в подъезде. На первом этаже ждал заботливо подогнанный лифт с распахнутыми дверями — и никого, лишь гулкая тишина. Боясь её потревожить, на полуцыпочках, сжав от непроизвольного напряжения челюсти, Андропов пробрался в конспиративную квартиру, притворил входную дверь и, с облегчением выдохнув, уже походкой уверенного в себе человека зашёл в полутёмную комнату:
— Ну, привет, Борь.
— Здорово, Юр. Голодный? Я уже половину умял, пока ждал. Но вино оставил.
Со вкусом одетый, элегантный и подтянутый, с солидными очками в толстой роговой оправе на интеллигентном лице, Иванов мог напоминать кого угодно — холёного дипломата, крупного бизнесмена или учёного из престижного западного университета, но никак не боевого разведчика, начинавшего «волкодавом» против финских и абверовских диверсионных групп. Это уже потом он стал специалистом по «основному противнику», поднялся до резидента в Нью-Йорке, был брошен представителем КГБ в Венгрию во время мятежа, а сейчас — руководит разведкой СССР в западном полушарии и, дополнительно, «отделом Ф»
Плеснули, чокнулись.
— Ну, что у нас нового? — Андропов с аппетитом вгрызся в пирожок.
— Из интересного — наш человек имел беседу со Штраусом. В неформальной обстановке, особенно выпив пива, тот становится достаточно болтлив. Анализ записи проводим, но, судя по всему, их расхождение с Колем притворно. Скорее, это скоординированная политика, Штраус остался окучивать правый фланг, а Коль имитирует сдвиг влево с целью развалить СвДП и, таким образом, вызвать распад правящей коалиции.
— Они так верят друг другу?
— Совсем не верят. Штраус каждое утро просыпается с мыслью «свергнуть или поддержать», а Коль планомерно убирает со значимых постом сторонников Штрауса…
Где-то через полчаса в разговоре стали возникать паузы, Иванов всё чаще выжидающе поглядывал на Андропова, тот же застенчиво отводил глаза и мялся.
— Ну…? — не выдержал, наконец, Борис, — Юра, что ты как девка мнёшься?
— Эх… — Андропов поводил руками по столешнице, потом горестно вскинул глаза на Иванова, — ошибся я, Борь, сильно ошибся… Очень сильно… И теперь эту ошибку надо как-то зачищать.
— Вот как… — Иванов слегка озадачено откинулся на спинку кресла, — ну, давай сюда свою ошибку, посмотрим на неё.
— Предателем оказался, — скривившись, Андропов сунул фотокарточку.
— Опа-на… — Иванов изумленно потеребил кончик носа, — в каком смысле предатель?
— В самом что ни на есть прямом. ЦРУ, лет так двадцать как.
— Ох, и ни хера ж себе, — протяжно присвистнул генерал, — не подстава?
— Увы… Помнишь, дела Липки и Кочера? Он сдал, — Андропов поморщился, потом быстро хлебнул вина, — подвалило тут счастье, в виде пакета информации… Для подставы — слишком много уже подтвердилось. И слишком болезненно это подтверждение для нас, такое не сдают в играх… Как тебе утечки из архива ПГУ? Или генерал ГРУ, пятнадцать лет работающий на ЦРУ?
— Не херово девки пляшут, по четыре сразу в ряд… — поражённо пробормотал Иванов любимую присказку, — а я говорил, что от Данилки говнецом потягивает.
— Помню… И не ты один. Говорю ж — ошибся, — с надрывом начал повышать голос Андропов, — ты, чтоль, никогда не ошибался? Знаешь, что у тебя в Нью-Йорке, оказывается, тоже крот сидел? Алексей Кулак!
— Ой… бля… Лёшка же — фронтовик, Герой Советского Союза…?! — потрясённо выдохнул Иванов, — ой-ёёё…
— Да, вот тебе и «ё»… — Андропов пожевал губы и продолжил, — и этот «герой», в числе прочего, видимо, сдал Бутенко, помнишь историю с посадкой твоего однофамильца?
Иванов молча покрутил головой, раздались щелчки позвонков.
— Да, ну ты меня и ошарашил… Вот же ж суки… — лицо Бориса начала кривить жутковатая улыбка, сквозь маску интеллигента внезапно начало продавливаться что-то запредельно хищное, — ну этого-то я с удовольствием зачищу, — он ещё раз поласкал взглядом фотографию Калугина и с затаённой в голосе надеждой уточнил, — пьяные хулиганы зверски замучают случайного прохожего?