— Да, хреново, — беззаботно сказал Вергилий, — даже не знаю, как бы я вел себя на твоем месте.
Я не ответил. Встал посреди комнаты, закрыл глаза, несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. Взял себя в руки.
— Так, спокойно сказал я. Вергилий?
— Да. Можешь не разговаривать со мной. Я слышу все твои мысли.
— Я понял, — выдохнул я, — это меня и беспокоит.
— Понимаю, но, кажется, ничего не поделать.
Ладно. Голос так голос. Подумаю позже, как избавиться от этого. Сейчас нужно сосредоточиться на другом.
— Избавиться? Эй! А вот эти мысли беспокоят уже меня!
Я растерянно выдохнул. Ладно. Что мы имеем сейчас? Главную проблему, которую я могу решить. Я взглянул на руку.
— Вергилий, в чем дело, почему ты не даешь мне воспользоваться хлыстом?
— Потому что не хочу.
— Это еще почему?
— Потому что знаю тебя! Ты — Квинт, сын Тиберия. Папку твоего, я терпеть не могу! Уверен, ты не лучше!
— Стоп, что? Ты знаешь моего отца?
— Ага! Это он меня убил! Сволочь рогатая! Че я плохого ему сделал? Подумаешь! Пошутил неудачно!
— Так, — я задумчиво тронул лицо, — давай-ка поподробнее. Много ты знаешь о моем отце? Мне нужна любая информация.
— А вот хер! Ничего я тебе больше не скажу. И помогать не буду! Знаю я, что ты хочешь его прикончить. А потом что? Займешь его место и станешь таким же упырем, вот что! Оно мне надо? Одни лишения, и никаких удовольствий!
— Ну, — задумчиво проговорил я, — если ты его не ненавидишь, как и я, так помоги мне его прикончить? Ты же хочешь мести?
— Я хочу жить в свое удовольствие! На кой черт мне твоя месть? Я хочу вкусно жрать, трахаться и убивать демонов, знаешь какой кайфовый наркотик — твой адреналин? Вштыривает покруче любых грибов. А я пробовал много грибов, поверь! Знаешь, как круто было, когда ты бил того белобрысого идиота? Ух!
— Так, — я задумался, — так ты испытываешь те же приятные ощущения, что и я? Вкус еды, удовольствие от секса?
— Да! Гормоны это вообще самая мякотка!
— Хм, — я хитро ухмыльнулся.
— Квинт… Что-то мне не нравится твой настрой… Что ты задумал?
— Да вот, — улыбнулся я, — думаю, не стать ли вегетарианцем. Ни мяса, ни сладкого…
— Врешь! Ты сам не выдержишь такого! — Послышался обеспокоенный голос Вергилия.
— Наивный червяк, — улыбнулся я, — ты можешь сам прощупать мою волю, и поймешь, что угрозы непустые.
Вергилий замолк. Некоторое время в моей голове было совсем тихо.
— Это будет слишком жестоко с твоей стороны, — посерьезнел Вергилий.
— Не так жестоко, — я расплылся в улыбке, — как полнейший отказ от секса.
— Ты не решишься… — прошипел Вергилий.
— Хочешь проверить?
— Нет, — его голос совсем погрустнел, — не хочу.
— Хорошо, — я сел на кровать, — в таком случае мы можем заключить договор. Я позволю тебе испытывать удовольствия, ну, конечно в разумных пределах, а ты перестанешь упираться и поможешь мне подобраться к отцу.
— Нет! Хрен тебе! Я не собираюсь иметь дел с этим крылатым утырком! Он у меня в печенках сидит! Даже думать о нем не хочу.
— Отлично, — улыбнулся я, — тогда с этой самой минуты, — я вегетарианец. И хер ты получишь вкусной жратвы. Буду питаться одной капустой.
— Ну! Ну, знаешь… — возмущенно забубнил Вергилий, — Это настоящая подлость! Тогда знаешь что! Я буду всю ночь петь тебе боевые песни игмаритов! Вста-а-а-в-а-а-ай крыла-а-а-а-т-ое в-о-о-о-о-о-и-нство, на смертную битву с врагом!
Вергилий затянул в моей голове такую пафосную и нудную песню, что я скривился.
— Ну давай-давай голоси, — прошипел я сквозь зубы, — с места я не сдвинусь. К утру ты сведешь меня с ума, я окажусь в психушке и буду до конца дней жрать манку.
После этих слов песни немедленно закончились. Вергилий затих, не проявляя никаких признаков своего существования.
— Вергилий?
Ответа не было. Бич демонов больше не болтал, как бы я не старался его растормошить. Я подошел к зеркалу. Взглянул на себя. Потом на ладонь правой руки. Постарался извлечь хлыст. По-прежнему ничего не выходило. Что ж. По всей видимости, я правда становлюсь вегетарианцем с этой минуты.
Я взглянул на время. Пора идти на встречу с Андреем. Адрес был указан в записке. Как выяснилось, место встречи недалеко отсюда. Уверен, что он придет не один. Более того, приведет с собой зрителей, чтобы прилюдно меня унизить. Ну что ж. Пусть попробует. Я дам ему шанс попытаться.