Хоборос бессильно опустилась в кресло. Позвала Боккою, но никто не отозвался. Женщина тихонько завыла. «Господи, как это? Что это было? Чуть не убила.
Нет, нет, хоть и много зла принесла эта девчонка, так нельзя. Надо избавиться от нее… иначе…»
Она повертела трость в руках и решительно заперла ее в сундук. Затем величественно выплыла на крыльцо:
— Ланкы, лошадей!
XVII
По узкой лесной тропе, погоняя коня босыми пятками, мчится девушка. Покраснело лицо от хлестких веток, перепутались черные волосы. Дорога знакома ей, но все равно пугает. Сердце замирает от неясного страха, и Аныс отчаянно торопит коня, чтобы скачка кончилась побыстрее.
Что она скажет страшной шаманке? Как оправдает свое вторжение? Чем смягчит жестокосердную женщину, от нескольких слов которой зависит жизнь Кыыс-Хотун? Говорят, что Ульяна доводится Аныс родней, но Аныс даже не знает, с какой стороны. Да это и не повод, чтобы заявиться к могущественной шаманке, держащей связь с потусторонним миром.
Вот и ее небольшая юртенка, заросшая мхом, оплетенная какими-то растениями и паутиной. Рядом — огромный амбар, в который Ульяна складывает дары прибегающих к ее помощи. Примет ли она скромное приношение Аныс?
Девушка в нерешительности остановилась у двери, вросшей в землю. Прислушалась: тишина. Неужели грозной хозяйки нет дома?
Вдруг чья-то рука опустилась на плечо Аныс. Девушка в ужасе отпрянула и оглянулась.
За ее спиной стояла улыбающаяся белолицая женщина.
— А-а, прибыла служанка богатой госпожи, — голос ее мелодичен, даже приятен. — Что же так бедно одета? Плохо стараешься, что хозяйка платьев не дарит, или так здорово работаешь, что на тебе одежда горит? Что за наряд, девка?
— Я, я… — стуча зубами, выговорила Аныс. — Говорят, ты тетя моя… Я к тебе за советом прискакала.
— Советы денег стоят.
— Имею подарок. — Девушка разжала руку — на ладони лежало несколько медных монеток. Шаманка подхватила их, с усмешкой подбросила в воздух и ловко, как фокусница, поймала в рукав.
— Украла?
— Нет, что ты!
— А где взяла?
— Боккоя дала.
— Ну ладно, поверим. Заходи!
Аныс с трепетом вошла в жилье шаманки. Ничего особенного в юрте не оказалось, изнутри она выглядела еще проще, чем снаружи. Да и сама Ульяна, присевшая к очагу, чтобы подбросить дров, на мгновенье показалась обыкновенной якутской женщиной, домовитой и приветливой.
— Попей чаю.
Аныс сжала в потной руке чашку.
— Ну, что привело тебя, племянница?
Аныс приободрилась: все-таки признала родню. Но сразу заговорить о Нюргуне она не решилась.
— Я замуж выхожу, — сорвалось у нее с языка.
— Вот как? За кого же?
— За Беке… сына Ланкы.
— Гм. Ну что ж, погадаем, что из твоего замужества получится.
— Нет-нет, гадать не надо!
— Так что же тебе надо? — удивилась Ульяна. — Ты попроси хозяйку, может, даст что-нибудь в приданое: корову, телку там…
— Я не о себе хлопочу!
— О ком же?
— Защити Нюргуну, Ульяна! Защити Кыыс-Хотун! Каменная Женщина с ней расправиться хочет.
— С чего ты взяла?
— Тростью чуть не убила. Ульяна, я знаю, это твоих рук дело. Ты наговорила, будто все несчастья госпожи из-за Нюргуны. Мне Бок-коя сказала.
Шаманка сурово поджала губы.
— Ну и что? — отрывисто и зло бросила она. — Какая тебе печаль, если одна гадина из рода Таскиных перегрызет горло другой?
— Каменная Женщина гадина, я согласна. Но Кыыс-Хотун не гадина! Она добрая, нежная… Она моя лучшая подруга. Как же мне ее не пожалеть? Потолкуй с госпожой, возьми свои слова обратно, а если Нюргуна погибнет, то и мне не жить. Вместе росли, вместе умрем.
— Ты в гроб не спеши… Еще належишься в свое время, — оборвала шаманка.
— Спаси Нюргуну! Иначе я… приду сюда и юрту твою сожгу… А тебя — убью! — в отчаянии вырвалось у Аныс.
— Ого-го! Полегче! Ты кому вздумала грозить? Забыла, с кем разговариваешь?
Аныс втянула голову в плечи.
— Подумай, дура, за кого стараешься. Ну, дружите вы, пока девушки. А потом замуж выйдете: ты — за батрачонка Беке, а она — за какого-нибудь князя. Вот и дружбе вашей конец. Глядишь, и на порог свой золоченый тебя, замухрышку, не пустит.
— Нет! Нюргуна не такая! Она сама, как батрачка!
Шаманка задумалась.
— Ну хорошо. Допустим, я бы что-нибудь и сделала. Но ведь не могу же я сама, без приглашения явиться в дом. Это просто унижение.
— Спаси! Придумай, что сможешь!