Многое промелькнуло в голове старика в эти минуты. Желание помочь незнакомому человеку, если он жив, боролось в нем со страхом: а вдруг ловушка, подстроенная неизвестно кем? Мелькнула мысль немедленно спрятать ребенка и укрыться самому, но на безлесном склоне сделать это было негде. Он обнял сына за плечи:
— Пошли отсюда. Если и человек, он все равно мертв!
Но Чуурай не спешил. Он с любопытством вглядывался в распростертое тело.
— Отец, это девушка! Я вижу длинные волосы.
— Ээ, какая разница. Сатана может кем хочешь прикинуться.
Впрочем, последние слова Буокай произнес без уверенности. «Девушка…» — повторил он про себя. Как попала она сюда, в это страшное место? Здесь течение от весеннего до осеннего снега с грохотом швыряет на камни все, что попадает в его стальные объятия. Умные люди говорят, что река у этой излучины не имеет дна. В старину, когда суда, плававшие по Лене, были неуклюжими и хрупкими, много их разбивалось об эти замшелые камни. Оттого люди, пытаясь откупиться от духа глубины, швыряли в воду целые туши мяса, целые туеса масла. Обычай этот сохранился до сих пор. Конечно, теперь никому не приходит в голову швырять в ненавистную бездну добро: реке достаются лишь игрушечные чороны. И несет их, и кружит вода до самого Ледовитого океана. Не так ли бросает из огня да в полымя и человека на его трудном жизненном пути?
Девушка… Была и у Буокая дочь, черноглазая тростинка с чистым белоснежным лицом… Он отдал ее в богатую семью, думал — хорошо устроил, а вышло все наоборот. Собрался он как-то проведать ее, пустился в дальний путь налегке, чтобы побыстрее домчаться. Переступил богатый порог — а за ним, на столе, вся в белом, холоднее мерзлой рыбы, его Туллукчана… Старик не пошел хоронить: разболелось сердце, да так, что двигаться не мог. От тех страшных дней остались в памяти лишь лица зятя да его папаши, богача Куонаскы. На них не было не то что печали — даже сожаления.
Не видел Буокай, как опускали его дочь в могилу. Потому и подумалось ему сейчас на берегу нечто совсем уж чудовищное: «Наверно, это Туллукчана. Не схоронили ее черствые люди, бросили скитаться по волнам… — Он провел рукой по лбу. — Что это я? Два года ведь прошло».
Воспоминания о дочери подстегнули старика. Он согнулся и потихоньку, придерживаясь за выступы склона, стал спускаться вниз. Чуурай последовал за отцом. Глядя внимательно под ноги, старый охотник потерял из виду девушку. Ступив наконец на берег, он поднял голову, внимательно огляделся.
— Ах, что это?
Прямо у ног, неизвестно откуда взявшись, о берег ударился новенький плот. Наверно, его швырнуло волной из-за камня. Плот был просторен и прочно сколочен, на таком можно плыть хоть до самого моря.
Буокай выпрямился и выхватил из-за пояса веревку. Вслед за вторым его движением веревочная петля полетела к плоту и намертво вцепилась в выдававшееся бревно. Буокай подтянул веревку и привязал ее к камню. Затем осторожно ступил на плот, рискуя упасть — крупная волна рвала бревна из-под ног. Увидев на плоту рысий тулуп, старик внимательно посмотрел на него, покачал головой, поднял и вернулся на берег. Волна требовательно рванула плот. Охотник кивнул, словно соглашаясь с ней, и ослабил петлю. Плот подпрыгнул, как молодой олень, сорвавшийся с аркана, и поплыл дальше.
Сверху кубарем скатился Чуурай.
— Отец, она там! — крикнул он, указывая направо. — Почему ты отпустил плот? Туллукчана на нем приплыла!
— Туллукчана? Что ты говоришь? — вздрогнул старик.
— Ну да, сестра! Я узнал ее сразу. Пойдем скорей! Ах, зачем ты отпустил плот!
Старик поднял шубу на плечо.
— Не жалей его дитя, это не плот, а гроб.
— Почему так говоришь? Туллукчана жива, я видел.
Буокай торопливо зашагал по берегу. Чуурай едва успевал за ним. Ему было очень жалко плот. У него никогда не было такого. Хорошо бы покачаться на волнах…
Буокай остановился, не решаясь подойти к лежащей на боку девушке. Распущенные волосы наполовину закрывали ей лицо, но все же можно было разглядеть, что она красива и очень еще молода. Неужели жива? Старик наконец нагнулся к девушке, но его опередил Чуурай.
— Сестра, сестра! — закричал он, тормоша ее. — Это я, Чуурай! Ты не узнаешь меня? Как ты здесь оказалась? Ты ведь жила в другом месте!
Буокай вздохнул. Забыл уже мальчик лицо своей сестры. Теперь ему в любой девушке будет мерещиться Туллукчана… Два года назад он не сказал сыну о смерти дочери. Зачем ранить сердце ребенка? Подрастет — все поймет. Уже после похорон Буокай узнал, что дочь ждала ребенка. Это был бы его внук… Недаром говорят, что беременной женщине один шаг до могилы. А тем более при таком муже. Старик сразу раскусил его…