— Понял.
— И ещё рядовой Кальдур, — Кальдур обернулся и упёрся во внимательный и неприятный взгляд.
— Да, командир.
— Смотри в оба. Враг слишком сильно запустил руки в нашу землю, Кальдур. И в наших людей то же. Если увидишь чего или кого подозрительного — сообщи мне сразу. Уяснил?
— Уяснил.
— Свободен.
***
Огни лагеря растянулись далеко за горизонт.
Кальдуру это не понравилось — растянутое по длине и без укреплений войско могло стать лёгкой добычей для ночного налёта. Но это вряд ли было преступной халатностью — до линии фронта было ещё далеко, нужно было как можно быстрее переместиться туда и занять позиции, пока враг не опомнился первым и не успел укрепиться. И ради этого нужно было спешить и рисковать.
Место новобранцев располагалось так же располагалось по левую руку от движения войск. Только пара человек имели при себе палатки, остальные располагались под открытым небом. Когда Кальдур шёл мимо, его позвали к костру те, с кем он шёл днём. В походном котелке уже бурлило варево, Кальдур принял приглашение, достал из сумки сухари и разделил со всеми. В ответ ему протянули миску с горячем варевом.
— Вы откуда, товарищи? — спросил лысый громила с дубовыми кулачищами, когда костёр уже догорал и пришло время устраиваться на ночлег.
— Я деревенский, — первым ответил Кальдур. — Собсна, и всё. Деревню сожгли. Ниоткуда я теперь.
— Такая же история, — хмыкнул худой вояка с седыми висками. — Успел увезти семью к Соласу. Да толку-то. Надо заразу изгонять. Ещё раз повоюю, ничего страшного. Норб я.
— А я с Речников сам. Ортон меня зовут, — перебил его громила. — Тоже иду долг отдавать своей земле и королеве.
— Я Кальдур. Добавить особо нечего. Всё слышали.
— Я Шемрок, — представился молодой и откровенно хлипкий юноша. — У меня отец в Шестой воевал, а я мелкий был. Теперь у него колени болят. Ну, я и вызвался. Чёт мне кажется дела не наладятся у нас, пока мы все вопросы с темниками не закроем.
— Верно говоришь, — кивнул ему вояка. — Не дадут нам жить спокойно.
— А я Чайна, — вставила крупная женщина, которая подошла из темноты, и тут же добавила. — Только не надо мне тут. Своё я уже отрожала. Дети взрослые ходят. Но им надо где-то жить будет. Вот и будем… обеспечивать.
Никто ей и слова не сказал. Среди добровольцев и в красно-белой форме она была далеко не единственной женщиной.
— Такими темпами будем идти ещё недели три, — прикинул вояка. — Эх, в мои времена всех бы пустили бегом. А тут и время языком почесать есть, и ноги может даже не собьём. Но то-то оно и к лучшему. Битвы предстоят тяжёлые, силы нужно беречь для темников.
— И как это всё будет? — не удержав мелкой дрожи в голосе, спросил юноша.
— Да как-как, — усмехнулся вояка. — Не боис, привыкнешь. Всем поначалу страшно... и в этом ничего страшного нету.
— А если мы... если мы не сможем? Снова...
— Ну, а кто если не мы теперь? Избранные энти ваши дуба все дали, просрали всё. Всё теперь на наших плечах, но так всегда и было. Пока они по небам своим прохлаждались пехота по локоть в грязи и крови на штурмы шла крепостей. И брала их. И Чёрную возьмём. Я бы на этот раз вообще бы на корабли сел и остров бы их сраных зачистил. Никого бы не пожалел. И зажили бы тогда.
— Силёнок может маловато оказаться, — громила потёр кулачищи. — Вот за чего переживаю.
— А ты не переживай, — усмехнулся вояка. — Королева о том позаботиться. Нада будет все в бой пойдём. И передавим темником. Слышал я, что в эту битву соберёт она столько, сколько никогда не собиралась. И верю ей.
— А что вы о ней думаете? О королеве, — прямо спросил Кальдур, вглядываясь в их лица. — Верите в слухи?
— Пф-ф-ф, — Ортон развёл руками и посмотрел на него как дурака. — Это всё темники. Не хотят, чтобы мы собрались, да отсыпали им по первое число. Стравливают нас друг с другом.
— Да даже если не так, нам-то какая разница, — ответил ему вояка. — Королева на троне, а мы в первом дивизионе… Плевать мне, что там говорят. Свою работу она делает. Армия собралась и идёт в бой.
— А я видел её в Соласе, — вставил мальчуган. — На площади, перед тем как отправились.
— И?
— Ну-у-у, отец рассказывал, что о ней говорили перед Шестой... она поменялась, братцы. Может просто была, ну... молодая, сами понимаете. Кутить хотелось, а не вот это все. А теперь повзрослела. Не верю, что там что-то такое было.
— А ты чего это, парень, за слухи тут спрашиваешь? — насупился Ортон и недоверчиво посмотрел на Кальдура.
— Да просто хочется знать за кого помирать-то, — небрежно отмахнулся от него Кальдур. — Не на прогулку идём. С темниками у меня свои счёты. Я сиротой остался. И без дома. Не надо меня тут… подписывать под чёрти что.
— Озлобляет это, — понимающе кивнул вояка, положив Ортону на плечо руку. — Но ты на своих не озлобляйся и не злословь. Тут так не можно. Накажут.
— Как накажут? — с вызовом спросил Кальдур.
— Жестоко. Нам, парниша, нету времени всем сопли вытирать или уговаривать. Или ты с нами, или против. Вот и всё.
— Ну, — нахмурился Ортан. — С нами?
— С вами, — жестокое усмешка озарила лицо Кальдура, но её хватило, чтобы все расслабились.
Вояка воздохнул, и достал из сумки трубку.
— На войне так часто бывает. Она в людях будит худшее, но и делает их теми, кто есть. Была в тебе жестокость, и на войне ты зверем станешь. Был в тебе страх, и погибнешь там трусом. Была в тебе жажда власти… и эту жажду ты попробуешь утолить…
— Ты о чём? — снова нахмурился громла.
— А я всё о своих, да о чужих. Слухи ходят, что на западе и на юге уже нашлись те, кто власть нашей королевы отрицает. Обманули они людей и заставили себе служить. В обход короны.
— И чего теперь?
— А того, что мы воевать с темниками не сможем полноценно, пока не будет у нас единства. А значит нам придётся еретиков на место-то и поставить. Со своими придётся подраться немного. Надеюсь, что немного.
— Это как? — переспросил Кальдур.
— Да так же. Всё одно. И у нас в Шестой были предатели, дезертиры и просто трусы. Но отсидёться то не получится. Нужно всёх к одному мечу ставить. Ладно, туда ещё дойти надо. Ложитесь спать и не пренебрегайте сном, даже если хочется расслабиться после тягот. Солдат без сна — мертвый солдат.
***
Ночное небо было облачным и пропускало свет звёзд неохотно.
Когда все уснули, Кальдур ушёл подальше и лёг в одиночестве под деревом. Его всё ещё не тянуло к людям, и вряд ли уже потянет. Редкие дозорные патрулировали лес, но они были достаточно далеко, чтобы потревожить Кальдура. Лагерь пока предпочитал следовать совету вояки. Войско ещё не видело крови и потерь, ещё не успело устать внутри и снаружи, и поэтому в ночи ещё не раздавались мелодии музыкальных инструментов и шум, сопровождавший азартные игры. Когда смерть так близко, хотелось тянуться к жизни и чему-то яркому, а не тратить последнее время на сон.
Едва различимые тени от веток, загустели ещё больше и пошевелились.
— Ты и так можешь? — едва слышно он поприветствовал Серую Тень. — Почему раньше ты была такой тихой и покладистой? Почему скрывалась?
— Едва ли слепец сможет освоить данный ему инструмент, — ответил ему шелест травы.
— Значит, я прозрел?
— Ты стал более опытным слепцом. А у меня было время вспомнить кто я.
— И кто же ты?
— Я клинок Госпожи. И я должна служить Ей, не смотря на твою глупость и слабость.
— И что же мы тут делаем, так далеко вдали от Неё? Среди всего этого?
— Делаем клинок и из тебя.
***
Плохое предчувствие сопровождало его с самого пробуждения.
Лагерь был свёрнут часа за два, и к обеду голова армии была уже далеко. Всадники-разведчики то и дело отрывались вперёд и возвращались с донесениями. Одно из таких донесений заставило передовые отряды свернуть с тракта и выйти по небольшой дорожке к деревне. Что-то дёрнуло Кальдура отбиться от добровольцев и пойти следом.
Жители деревни встретили появление незнакомцев без особого энтузиазма. Лицо Кальдура каменело всё сильнее, когда он понял, что головной отряд и не собирается просто пройти мимо.