При этих словах я достал из-за пазухи красный камень, который пульсировал тускло изнутри.
Красный огонек заплясал в глазах Анта, зрачки лихорадочно меняли форму. Он сказал, не отрывая взгляда от камня.
— А это хорошая идея, Ник! Очень хорошая идея!
Он широко улыбнулся, похлопал меня совсем уж по-дружески по плечу.
— Завтра утром! — он протянул мне руку для пожатия. Длинные пальцы обвили ладонь. Странные ощущения. Привыкну я когда-нибудь к этой расе? Конечно, ведь к отшельникам привык.
Глава 16
Я сел в машину, Митька был не очень: глаза закатил, дышал глубоко, часто.
— Митька, ты чего, ты как? — спросил я встревоженно, наклонился к нему, приложил ладонь ко лбу. Горячий.
— Плохо, — просто сказал он. — Воздуха не хватает. Город этот…
Ант сел на сиденье спереди, обернулся, глянул на Митьку, скомандовал Дану.
— Давай быстро в мою комнату!
— Зеленую? — переспросил Дан. Машина резво набирала скорость.
— Ну, конечно! Чего ты спрашиваешь! Видишь лесному плохо!
Дан промолчал.
Машина летела по каменной дороге, мягко покачиваясь на кочках. За пару минут мы домчались до Дома Советов. Я выскочил из машины, обежал ее, открыл дверь, помог Митьке выбраться. Рыжий Митька был совершенно бледным, даже волосы, кажется, посветлели. Глаза слезились, взгляд безумно бегал по сторонам, руки тряслись, все тело дребезжало.
Ант подхватил Митьку с другой стороны, сказал.
— Нам туда, быстрей!
— А куда? — спросил я, ведя Митьку к открытым Даном дверям. — Что там у тебя?
Мы прошли в двери, поддерживая волочащего ноги Митьку, торопливо прошли по тихому и, к счастью, пустому коридору, поднялись по лестнице. Доволокли мычащего Митьку до двери кабинета, предупредительно открытой Даном, втиснулись внутрь. Ант открыл незаметную дверь в маленьком коридорчике, первым вошел, втащил за собой Митьку, я следом. Прикрыл дверь. Включился мягкий свет. Мы опустили Митьку на удобное кресло, напоминающее шезлонг. Митька облегченно вытянул ноги.
Я огляделся. Комната была полна зелени. Небольшая, метра три на три, плотно уставлена горшками разных размеров, в которых росли разного вида ну не знаю, растения, видимо. Потому что в этом мире цветочки были ростом с кусты, кусты с деревья, деревья с башни. Поэтому точно определить сразу, что это — я не взялся.
Ант смахнул со лба пот, сказал.
— Ну, сейчас полегчает.
— Это что у тебя за оазис?
Ант заметно смутился.
— Только ты никому не говори, — сказал он тихо. — Никто про него не знает. Кроме Дана. Ему я доверяю.
— А кому я тут скажу, — удивился я. — Я ж тут никого, кроме вас не знаю. А вообще интересно придумано.
— Лишь бы Митьке помогло, — сказал Ант, заботливо поправил рыжую влажную челку на уткнувшейся в грудь голове Митьки. Тот дышал ровно, но будто бы потерял сознание. Или просто спал. — Должно помочь. Здесь лесной климат, воздух. — Он подошел к закрытой двери, посмотрел на цифры на небольшом ящике-дисплее. Потыкал длинным пальцем по сенсорным кнопкам, сказал уверенно. — Все отлично. Все показатели на девяносто девять процентов близки к Лесу в трех километрах от города в четырех местах. Там у нас датчики стоят, мониторят круглосуточно.
Мы постояли пару минут, наблюдая за Митькой. Он заснул, устал. Столько впечатлений за один день, я его понимаю. Я, кстати, хоть и тоже отшельник — в теле — но воспринимал новые условия более спокойно. Почему-то.
— А я тебе скажу, почему, — сказал тихо Ант. — Только пойдем, выйдем. Дадим Митьке прийти в себя.
И открыл дверь, вышел первым. Прошел к столу, на котором стоял высокий прозрачный графин и несколько стаканов, налил в два стакана воды, протянул мне. Я отпил хорошей, но не такой чистой и целебной, как у отшельников, жидкости. Все-таки у них немного все по-другому. Очень многое.
Ант сказал то, что я совершенно не ожидал от него услышать.
— Ник, ты не совсем отшельник, — он поставил стакан на стол, обошел его, сел в свое не деревянное, но очень на него похожее, кресло, закончил. — Ты не совсем чистый, как думаешь. Ты ведь знаешь об этом?
Я опустился на диван, молча смотрел на Анта, ждал продолжения.
Ант улыбнулся, будто наслаждаясь произведенным эффектом.
— Именно поэтому Никодим выбрал тебя, — закончил он. Поднял свой стакан, отпивал медленно, наблюдая одним глазом мою реакцию.
Я поставил свой стакан на стол, смотрел на Анта. Как я ему скажу, что я себя не помню, не то что про Никифора. Что там у него было, когда?
— Ты, как будто, ничего не помнишь? — спросил Ант, не дождавшись от меня нужной реакции.
Я пожал плечами.
— Так и есть.
Ант вздохнул. Еще раз внимательно посмотрел мне в глаза, играя зрачками.
— Ну, хорошо, — сказал он. — Я могу это понять. Ты был маленьким. Тебя дед Никодим в лесу нашел, принес в общину, выходил, вылечил. Это он мне рассказывал потом. У тебя был какой-то браслет особый, не деревянный, какие обычно носят отшельники. Он его спрятал, а всем сказал, что ты такой же как они — чистый. Иначе…
— Иначе меня бы выдворили из общины, — вставил я. — Я знаю, что у них есть предубеждение, даже страх по отношению к мутантам.
— Ну да, — согласился Ант. — Есть такое. Поэтому Никодим никогда не говорил у себя в поселении, что бывал у нас. Такое бы началось! Они же до сих пор считают, что мы заразные.
— Это да, — подтвердил я. — Я считаю это антинаучным. Но, что с них взять! Ладно. Давай дальше. Почему Никодим решил, что я не чистый? Только из-за необычного браслета?
— Не совсем, — продолжил Ант. — А ты что, вообще ничего не помнишь? У тебя же способности есть, которых нет у отшельников, не может быть у чистых?
— То есть какие-то мутации? Как у вас?
— Ну да. Неужели ты не чувствуешь это в себе?
Я попытался послушать свое тело, даже глаза закрыл. Ну, Никифор, выдай чего-нибудь такое! Ну!
Нет, молчит.
— Но я ведь и не совсем мутант, — сказал я. — Я же не похож на вас. Ведь если бы я был такой же худой и бледный, то меня бы враз вычислили!
— Никто и не говорит, что у тебя что-то именно от мутантов, от нашей расы, — возразил Ант. — В тебе может быть намешана кровь других рас, у нас ведь их тут сам знаешь сколько! Некоторые очень похожи на отшельников.
Я пожал плечами. Что я могу сказать? Даже если у Никифора есть какая-то своя фишка, моему сознанию она недоступна.
— Ну да ладно, это я так, к слову. — Ант поднялся, прошел по комнате, открыл дверь, позвал Дана. — Ник, — обратился он ко мне. Я повернулся, встал. — Дан вам покажет комнату. Когда Митька придет в себя, отправитесь отдыхать. Вечером я еще зайду, чтобы определиться по завтрашнему дню, обговорить детали. Дело серьезное.
— Это точно, — согласился я. — Серьезнее не бывает.
— Вот именно. Но в этом надо убедить весь Совет. Для нас это серьезное решение, для всех нас. В общем, отдыхайте. До вечера.
Я кивнул.
Ант что-то еще шепнул Дану в дверях, вышел.
Дан остался стоять у закрытых дверей.
Я опустился обратно на диван. Что же такое у меня есть необычное, о чем знал Старейшина, наверняка знал. И мне ничего не сказал. Но он же не знал, что ЛЕС вселил меня в тело Никифора, и поменял все сознание. Для чего это было сделано? По факту я начал с чистого листа: сознание Никифора не доступно, моя память стерта. Это было сделано преднамеренно?
Не знаю, у меня пока нет ответа.
Надеюсь, что они появятся позже.
— Может, чаю? — спросил за спиной Дан.
Я обернулся.
— Нет, спасибо. Может, позже, когда Митька в себя придет.
— Хорошо, — сказал Дан, — а я, с вашего позволения, схожу налью себе.
Через минуту он вернулся с дымящейся чашкой, тарелкой сладостей. Кивнул мне, мол, может передумаешь. Я улыбнулся, помотал головой.
Старался не смотреть на аппетитно распивающего чай Дана, спросил, скорее из вежливости, чтобы завести светский разговор.