Он знал, что Мэри постарается поскорее уйти. В этом смысле её поведение не было непредсказуемым. Наоборот, Мэтт очень удивился, если бы она осталась и продолжила веселиться как ни в чём не бывало. Он даже загадал: если уйдёт, значит, встреча с ним не прошла для неё бесследно. Главное, чтобы чувствовала что-то, и неважно что - он после с этим разберётся. Главное, чтобы чувствовала, повторял Мэтт про себя - равнодушия Мэри он бы не перенёс.
Её уход посреди вечера, тем более в одиночестве, доказывал, что равнодушием здесь и не пахнет. Ну, или дело в усталости из-за пресловутой разницы во времени. Во что он, честно признаться, не верил.
Не совсем правильно одним из первых покидать мероприятие, на которое приглашён в качестве почётного гостя. Чтобы сгладить бестактность, Мэтт пообещал провожавшему его до лифта ректору прислать чек на крупную сумму в качестве пожертвования во благо Университета Нового Южного Уэльса.
Арендованный «Мерседес» ждал его у выхода. Мэтт попросил шофёра развернуться и припарковаться на противоположной стороне дороги. Не отрывая взгляда от центрального входа, он сделал несколько важных звонков. И первый их них - Полу.
- Узнай, где она остановилась.
- Уже. И ты не поверишь, где именно!
- Отчего же? Сегодня я готов поверить даже в чёрта. День оказался богат на сюрпризы, и что-то подсказывает мне, что они ещё не закончились. Номер комнаты?
- Шестьдесят двадцать пять. Угловой люкс на шестом.
- Хорошая работа, Пол. Спасибо.
Следующий звонок был Найджелу Уотсу. Мэтт вспомнил, что именно Найджел возглавлял делегацию «Тринко» в переговорах с «Брэкрок групп», и очень надеялся, что тот заинтересуется возобновлением знакомства с её ведущим аналитиком. Мэтт попросил своего вице-президента найти Алекса и извиниться перед ним за его внезапный отъезд. Зная характер Найджела, тот вцепится в него мёртвой хваткой и не отпустит порядка двух часов, пока не выпытает у несчастного Стенхоупа всю информацию о последних тенденциях развития рынка сырьевых ресурсов. Таким образом, Мэтт давал Мэри выбор: провести вечер в компании Роберта или же вернуться в гостиницу. Судя по тому, что за вечер Алекс два раза счёл для себя возможным оставить свою женщину в одиночестве, для молодого Стенхоупа это обычная практика. А значит у Мэтта появляется шанс.
После разговора с Найджелом он несколько минут размышлял над мучительной дилеммой: начать читать присланный Полом файл сейчас или же оставить его на потом. Опасение упустить Мэри перевесило любопытство, и несколько томительных минут Мэтт попросту пялился на центральный вход музея, с замиранием сердца реагируя на каждого выходящего из здания. Впрочем, Мэри не заставила себя долго ждать. Она появилась в сопровождении Роберта Стенхоупа, который и посадил её в подъехавший к выходу «лимузин».
- За той машиной, пожалуйста, - приказал Мэтт шофёру и только после этого позволил себе с облегчением откинуться на спинку сидения.
Всю дорогу он смотрел на задние огни машины Мэри, не думая о том, что скажет, когда они наконец встретятся. Да, он оказался прав в том, что она постарается поскорее исчезнуть с приёма, но в остальном ни один её шаг не был предсказуем. Поразительная способность удивлять - вот на чём зиждился его интерес к этой женщине пять лет назад. Ничего не изменилось и теперь. Интерес и необъяснимое чувство своего человека - вот что притягивало и притягивает его к Мэри.
Около года назад Мэтт разоткровенничался с отцом, вернее, вызвал того на откровение, впервые после гибели матери задав прямой вопрос, почему тот больше не женился.
- Тебе же было едва за тридцать. Мог бы найти кого-нибудь.
После долго паузы и долгого взгляда, в котором Мэтт увидел непроизнесённые, но желанные каждым ребёнком слова о том, что отец не хотел приводить в их дом чужого человека, Джозеф ответил:
- Ещё при первом знакомстве с твоей матерью меня потянуло к ней как магнитом. Мне нравилось в ней всё. Нравилось быть рядом, заниматься какими-то общими делами. Или же следить за тем что и как она делает. Как спит, чистит зубы, водит машину. Переворачивает оладьи. Морщит нос, когда меняет тебе памперс. Чувство своего человека - оно никуда не уходит даже с его смертью. Хороши бы мы были, если бы своим человеком могли назвать каждую смазливую мордашку.