Все затаили дыхание.
— Я ненавижу, ненавижу их всей душой. Чёртовы Пожиратели, шавки Воландеморта! Ненавижу! — вырвавшись из рук Гермионы, шагает вперёд Джинни, сжав кулаки.
Её глаза блестят, во взгляде столько боли и отвращения, что, когда она окидывает им учеников, стоящих рядом, те невольно ёжатся.
И Гермиона знает, что последует дальше. Она бросает взгляд на Малфоя за мгновение до того, как на него яростно смотрит Джинни.
— Что, нравится смотреть, ублюдок?! Любуйся трудами своих друзей, видишь, что ты наделал, сволочь?!
Драко, который и без того был мертвецки бледным, казалось, становится ещё белее. Создаётся впечатление, что его вот-вот стошнит.
А между тем Джинни продолжает, наступая на него:
— Признайся, тебе же нравилось убивать, нравилось смотреть, как умирают те, кого ты лично знал. Ты просто наслаждался этим, верно?
— Замолчи, — еле слышно говорит Малфой, делая шаг назад, и Гермионе даже его на самую малость жаль.
— Ты наслаждался теми пытками, которые твои дружки устраивали у тебя на глазах, а потом наверняка с радостью наблюдал, как эти не повинные ни в чём люди дохли у тебя на глазах, а ты не делал ничего! — постепенно переходя на крик, горячо произносит Джинни.
— Мисс Уизли, прошу, успокойтесь! — наконец, опешив, говорит профессор МакГонагалл, на какое-то время застывшая вместе со всеми.
Но Джинни её не слушает и продолжает:
— И единственное, чего я не могу понять, — почему ты сейчас не в Азкабане со своим папашей! Почему ты стоишь сейчас с теми, кого готов был убить несколько месяцев назад, почему ты, грёбаный Пожиратель, остался жив, в то время как мой брат мёртв! Почему?!
Она переключается на рёв, от которого кровь стынет в жилах, и Гермиона видит, как Малфой едва сдерживает рвотные позывы. Очевидно, ему плохо, он пятится к выходу, пока Минерва с другими профессорами пытаются успокоить Джинни, вопящую:
— Уходишь? Правильно, убирайся, сволочь, убирайся прочь! Я ненавижу тебя, ненавижу! Лучше б ты сдох!
Драко вылетает из Большого зала, когда Джинни оседает на пол, даже не пытаясь внять речи профессоров, и в голос рыдает.
Всё происходит, как в самом кошмарном сне. Вмиг присутствующие словно оживают: начинают говорить, суетиться, пытаться чем-то помочь. Гермиона подлетает к Джинни, на ходу смахивая слёзы, но её останавливает полный отчаянной мольбы взгляд Минервы.
— Мисс Грейнджер, я вас прошу.
Гермиона застывает с ужасом в глазах. Какое-то время она просто смотрит на профессора МакГонагалл, надеясь, что ей всё-таки не придётся идти… идти за ним. Её тошнит от этой мысли.
Её тошнит от всего.
Она окидывает быстрым взглядом Большой зал ещё раз, обращает внимание на бьющуюся в истерике Джинни и понимает, что хуже уже не будет.
И она идёт за Малфоем.
Она идёт, а перед глазами война, она идёт и понимает, что, возможно, сейчас спасёт жизнь врагу — тому, кто сражался на другой стороне.
Кто мог её убить, но не убил. И, наверное, только поэтому она заставляет себя идти дальше.
Коридоры сменяют друг друга, и она почти отчаивается его найти, когда вспоминает про карту. А через минуту Гермиона уже стоит перед дверью в мужской туалет.
Прислушивается — тишина. Только бешеный, ненормальный стук её сердца и рваное, чересчур громкое дыхание.
Когда она всё же находит силы шагнуть внутрь, то видит Драко у противоположной стены. Он сидит на полу, скрючившись, поджав ноги к груди, и слегка покачивается.
— Малфой… — осторожно зовёт его Гермиона, двигаясь вперёд.
Но он будто её не замечает.
Облизнув губы, Гермиона подходит ближе.
Ближе к ней подкрадывается и страх.
— Малфой…
Снова ноль реакции.
Снова ближе.
— Дра…
Она просто не успевает договорить, потому что отсюда видит то, что лишает её дара речи: Малфой яростно, с какой-то изощрённой неистовостью раздирает ногтями себе предплечье там, где раньше была тёмная метка, а теперь — кровавое месиво. Гермиона понимает, что должна его остановить, но просто не может сдвинуться с места, в ужасе наблюдая, как кровь забивается под уже грязные ногти Драко, как он сам тяжело дышит и едва не рычит, с ненавистью уставившись на свою руку, как он покачивается, словно войдя в какой-то транс.
И лишь когда его лицо искажает гримаса боли, Гермиона приходит в себя. Она отшвыривает сумку и падает на колени рядом с ним.
— Остановись, прекрати сейчас же! — кричит она, вцепившись в руку Драко с такой силой, что даже он не способен с ней справиться.
— Отвали, Грейнджер! Какого чёрта ты явилась? — борясь с ней, обращает он на неё полные безумия глаза. — Проваливай!
— Нет! — орёт Гермиона, изо всех сил пытаясь его остановить, но всё равно он сильнее, а потому в следующую секунду ему удаётся вырваться.
— Пошла вон! — вопит Малфой, когда она опять старается помешать ему, но он тут же грубо её отталкивает.
Прежде чем она успевает прийти в себя, он вновь продолжает безжалостно раздирать кожу.
Гермиона чувствует себя бессильной и осознаёт, что плачет, когда дрожащим голосом говорит:
— Ты не виноват.
Это действует: рука Драко замирает, а сам он медленно к ней оборачивается.
— Что ты сказала? — еле слышно спрашивает он.
— Я сказала, ты не виноват. Те слова Джинни… Ты не виноват, Малфой, — храбрится Гермиона, хотя страх уже заставляет думать, как далеко лежит палочка, а ещё успеет ли она дотянуться до неё, если…
— Ты ни черта не знаешь, Грейнджер, ты не можешь знать, — недоверчиво качает он головой, с горечью глядя на неё.
— Нет, знаю. Этого бы, — Гермиона мельком смотрит на его окровавленное предплечье, — не было, если бы ты был виновен.
На самом деле она ничего не знает, в том числе и почему сказала эти слова, но, похоже, это сработало. На лице Малфоя проскальзывает изумление, а затем он не спеша переводит взгляд на руку. Какое-то время он молчит, с отвращением разглядывая уродливое месиво, молчит и Гермиона, боясь даже вздохнуть, а потом, в один момент, тело Драко будто обмякает. Теперь он сидит, вытянув ноги, руки опущены, а потерянный взгляд устремлён вперёд.
Гермиона никогда не видела его таким. Таким… сломленным.
Она по-прежнему боится, хотя понимает, что начинает чувствовать, помимо страха, ещё и жалость. Проходит не меньше пяти минут, прежде чем она осмеливается устало сесть рядом.
И Малфой её не отталкивает.
Он не делает абсолютно ничего, а Гермионе кажется — она только что пережила вторую войну. Во всяком случае, у неё, как и в первый раз, нет сил ни на что.
Она морально истощена.
Очень долго тишину нарушает только звук капель, ударяющихся о кафель.
— Я не хотел этого, Грейнджер, — внезапно произносит Малфой, будто спустя целую вечность, а, чуть позже, дожимает: — Иногда я думаю, лучше умереть, чем жить так.
Когда он уходит, Гермиона ещё долго сидит, не двигаясь. Потом замечает чёрную кожаную книжицу, которая выпала из сумки Драко. Апатично проводит пальцем по обложке, открывает её — и весь мир перестаёт существовать на целый час, а спустя этот час переворачивается и что-то ломает в Гермионе.
Драко давно ушёл, а она всё ещё содрогается в рыданиях, оплакивая всех, кого затронула война.
Оплакивая тех, о ком он написал в дневнике.
Оплакивая его — человека, которого ещё сегодня утром она тихо ненавидела и презирала, а сейчас искренне жалела.
Теперь слова МакГонагалл не казались сомнительными.
***
Дни сентября полны мраком. Ученики старших курсов по-прежнему помогают восстанавливать Большой зал.
Все, кроме Малфоя.
Гермиона подозревает, что у него есть освобождение от этой работы и почти рада такому стечению обстоятельств: Джинни всё так же не может спокойно смотреть на полуразрушенные стены, а когда заходит в Большой зал, невольно взглядом кого-то ищет.
И Гермиона знает кого.
В такие моменты ей хочется рассказать Джинни то, что теперь ей известно о Драко, но Гермиона понимает — та не поймёт.